Во всяком случае, и у меня было date, и я порхала, словно бабочка!

Но быть может, лучше рассказать все с самого начала, с того самого момента, как мы с Тетушкой открыли наши небесно-голубые глаза в комнате кухарки и соответственно в комнате горничной семейства Бейтс. Это было на другой день после описанного выше обеда. Тетушка тут же бодрым галопом помчалась на кухню и принялась за дневные труды. Миссис Бейтс нужно было подать апельсиновый сок и кофе с тостами в постель, а мистеру Бейтсу — ветчину, яйца, овсяные хлопья и вафли в столовую. А после того как я накрыла на стол, мне следовало пропылесосить комнаты.

Я старалась изо всех сил, как вдруг услышала отчаянные гудки автомобиля. Я выглянула во французское окно'. Маленький кремового цвета спортивный автомобильчик промчался по въездной дорожке и остановился у большого парадного крыльца. Кто-то выскочил оттуда. Выскочила оттуда Мисс Америка[68], не иначе. Смеющаяся, с широко расставленными ногами в красном габардиновом одеянии, она отлично выглядела на фоне кремового автомобильчика! Секунду спустя это очаровательное создание с шумом и грохотом пронеслось по всему дому, громко призывая Daddy и Мот[69]. Будучи сообразительной, я вычислила, что это, должно быть, ворвалась в дом юная мисс Марион Бейтс, которая, как уже просветила меня ее мамаша, пребывала в школе- интернате, но каждую субботу приезжала домой, чтобы провести weekend у родителей. Да, приехала не кто иная, как маленькая папочкина любимица, — это стало совершенно ясно, поскольку при виде ее он начал радостно горланить. Нас с Тетушкой позвали и представили мисс Бейтс: это, мол, туристы из Швеции, которые в ангельской своей доброте снизошли до того, чтобы задержаться под их крышей и выполнить некоторые мелкие работы.

Услышав рассказ о моей потерянной туфельке, мисс Бейтс громко и безудержно расхохоталась. Но в полдень, после разговора по телефону, она больше уже не смеялась. Нет, тут она превратилась в Электру[70], чьи горестные крики огласили весь дом. Можно ли представить себе такое подлое невезение: Глория внезапно заболела! Я понятия не имела, кто такая Глория, но тоже подумала: «Как досадно, что она нездорова».

— Надо же ей было заболеть именно в субботу! — раздраженно сказала Марион.

Как раз когда Марион организовала такое очаровательное double date![71]Билл и Боб должны были заехать на своих машинах за Марион и Глорией, а затем вчетвером направиться в country club[72]и там поужинать вместе с целой компанией молодежи из числа общих знакомых. А теперь все лопнет, и лопнет из-за чертовых миндалин Глории, которой надо было удалить гланды еще в детстве! И где в такой спешке подыщешь Бобу подходящую пару? Усердные телефонные переговоры во всех направлениях принесли удручающие результаты.

— А не позвонишь ли ты Филлис? — беспокойно предложила миссис Бейтс. — Она наверняка свободна.

Марион окинула мать негодующим взглядом.

— Позволь спросить, что дурного сделал тебе Боб? — сказала она. — И за что он должен быть наказан такой спутницей, как Филлис?

Миссис Бейтс вздохнула. За чаем вновь завязалась оживленная беседа, и я, накрывая на стол, не могла не услышать большую ее часть.

Внезапно Марион окинула меня взглядом.

— Какие танцы танцуют в Швеции? — спросила она.

По ее лицу можно было угадать, что она думает: «Наверное, водят хоровод, изображая народные обряды, а в виде исключения, когда начинается буйное веселье, — польку». Я попыталась объяснить ей, что не вижу особой разницы в танцевальных упражнениях по обе стороны Атлантики. В этот момент, именно в этот, сверх- громко заиграло радио. В Америке оно всегда играет сверхгромко, — это была танцевальная музыка. Марион подпрыгнула и обхватила меня за талию. Мы принялись танцевать, а миссис Бейтс безмолвно взирала на нас.

— Она танцует, как ангел, — заявила Марион и отпустила меня. — Милая Кати, поедем со мной вечером в клуб!

Так мы и сделали. Вот как меня пригласили на первое американское date. Правда, наряда для танцев у меня не было, и пришлось одолжить зеленое тюлевое платье Марион. А Тетушка, руководствуясь докладом Кинзи', явно сочла наше мероприятие роковым.

Но я радовалась. Мы радовались вместе с Марион. Наконец появились Билл и Боб. Моим кавалером должен был стать Боб. И я с замиранием сердца наблюдала за ним, пытаясь выяснить, не явилось ли мое общество для него таким же жестоким испытанием, как общество бедняжки Филлис. Но такого впечатления у меня не создалось. С сияющей улыбкой он протянул мне мой corsage[73]. Букетик из мелких бутончиков роз, приколотый к корсажу, на фоне зеленого тюля выглядел потрясающе очаровательно.

Ой, как веселилась в тот вечер забывшая свой служебный долг «горничная»! Уже в тот момент, когда мы въехали на автомобилях на площадку для парковки и я увидела, как ярко светятся окна клуба, и услышала звуки музыки, вырывавшиеся наружу, когда открывалась дверь, — уже тогда я почувствовала, что этот вечер станет одним из тех, которые невозможно забыть даже на крайней стадии склероза и старческого маразма.

Надо уметь отличать один клуб от другого. Но этот был один из элегантнейших. Нам достался столик совсем рядом с барьером, окружавшим танцевальную площадку. В ту самую минуту, когда я уселась за столик, я решила повеселиться от души. Что и делала.

Если хочешь стать по-настоящему желанным dating-partner[74]и чтобы свидание удалось, не надо молчать. Существующий порядок, когда дамы во время танца беспрерывно меняют кавалеров, предъявляет высокие требования к способности девушек быстро находить новые темы для разговора. Разумеется, можно было бы воспользоваться рецептом Фальстафа-Факира[75]— постоянно менять темы бальных бесед: кружась в вальсе, надо начать с разговора о погоде в нынешнем году, затем, после первого круга, перейти к разговору о погоде в прошлом году, потом — о погоде в позапрошлом, наконец — о погоде в позапозапрошлом, и так до бесконечности. Но настоящей веселой line[76]в американском смысле этого слова определенно бы не получилось. Line — это веселая мирная болтовня, которую ведешь во время танца.