это было больше двух лет назад! Она уже почти услышала, как голос Кальва произнесет «в этом человеке Гаут признал Ульвара сына Гуннара», и пол качнулся под ногами.

– Тот человек был Траин, и его захватили в плен викинги под предводительством Эйрика Берсерка…

При этих словах Кальв покосился на Олава – речь шла о родном племяннике ярла, – но тот продолжал благодушно кивать.

– Вместе с другими людьми и еще тремя кораблями, – продолжал Кальв. – Траин плыл на корабле под названием «Куница», стюриманом там был Хромунд, и на нем везли свой товар торговые люди, в том числе и Ульвар сын Гуннара…

В это время к ним подошел еще один человек: средних лет, с круглым, довольно приятным лицом и длинными светлыми волосами, забранными в хвост.

– Вот он, Гаут! – обрадовался Кальв. – Я еще не успел рассказать самого главного, скажи этим людям, что ты знаешь о товаре Ульвара сына Гуннара?

– О товаре…

Гаут, заранее знавший, что его спросят об этом, повернулся с полной готовностью говорить, но наткнулся взглядом на лицо Снефрид и замолк.

В полутьме покоя, освещенного огнем очага, он не мог рассмотреть цвет ее глаз, но ее лицо, с его правильными жесткими чертами, ее пристальный взгляд, наводящий на мысль об остром клинке, смутили его, как будто он неожиданно для себя оказался перед таким собеседником, чье присутствие намного повысило значимость беседы.

– Что тебе известно о товаре моего мужа? – Снефрид переменила выражение лица на невинное, уголки ее ярких губ чуть приподнялись.

Но и это не ободрило Гаута, а смутило еще сильнее. Он знал, что ему предстоит увидеть жену Ульвара, но ему не сказали, что он окажется перед лицом женщины, прекрасной и уверенной, как молодая богиня Фригг.

– Мне известно… Траин рассказал, – начал он, и его лицо приняло виноватое выражение, – что весь товар Ульвара был сгружен с корабля еще до того, как корабль покинул Готланд. Перед этим Ульвара видели на гостином дворе, игравшим в кости с одним человеком из Хедебю, и вроде бы дела его шли неважно. Говорят, что оба они были порядком пьяны. Поэтому, когда с корабля сгрузили товар Ульвара, все сразу подумали, что он проиграл это товар.

– Вот! – с торжеством воскликнул Кальв. – Никто его не грабил! Никакие викинги! У него уже не было нашего товара, когда им повстречались викинги! А раз он сам проиграл наш товар, то по закону обязан вернуть нам его полную стоимость вместе с той прибылью, которую мы должны были за него выручить в Дорестаде!

Снефрид сохраняла на губах ту же легкую улыбку, но взгляд ее стал жестким, а сердце покатилось куда-то в глубину.

– Постойте! – Асбранд шагнул вперед. – Ты, Гаут, передаешь нам то, что узнал от Траина, так? А где сам Траин?

– Где-то там, в Дорестаде.

– Значит, единственный свидетель того, что товар Ульвара сгрузили с корабля, – раб, находящийся в Дорестаде?

– Поэтому я сразу сказал, что жалобу не приму, – негромко заметил Олав; теперь Снефрид разобрала, что он слегка пришепетывает, возможно, поэтому и привык говорить так тихо. – По закону такую жалобу нельзя рассматривать.

– Но если мы знаем, что товар сгрузили вовсе не там, где его должны были продать, это значит, что Ульвар его проиграл!

– Слова раба не считаются доказательством, так что ничего такого мы не знаем, – возразил Асбранд. – А к тому же Ульвар мог продать товар другому покупателю по более выгодной цене. Товар ваш ведь не был заказан кем-то в Хедебю? Значит, ничто не мешало продать его ближе к дому, если дадут подходящую цену.

– Но люди видели, как Ульвар играл в кости и имел огорченный вид!

– Это тоже видел Траин? – Асбранд повернулся к Гауту.

– Н-нет, – тот бросил смущенный взгляд на Снефрид, и она подбадривающе улыбнулась ему, но тем лишь увеличила его смятение. – Это ему рассказывали другие… кто видел ту игру.

– А свидетели игры неизвестны нам даже по именам, так?

– Асбранд, эти уловки вам не помогут! – воскликнул Кальв. – Теперь мы напали на след своих денег, и не беспокойся, мы его не потеряем! Летом, едва сойдет лед, я сам поплыву на Готланд, я найду свидетелей. Такое дело, чтобы человек проиграл пушнины стоимостью в две с лишним сотни серебра, не могло пройти незамеченным. Если спросить у людей, люди вспомнят! Я найду того человека из Хедебю, кто выиграл наш товар. Даже если мне придется ехать в Хедебю. И когда я его найду и привезу к конунгу, конунг рассмотрит нашу жалобу и вынесет справедливый приговор в нашу пользу!

Асбранд слегка переменился в лице: утешаться пока можно было только тем, что все это лишь замыслы.

– Если все это удастся осуществить, – так же негромко поддержал его опасения Олав, – то, э… конунг вынесет решение в их пользу. Поэтому я бы вам советовал… э, если можно, порешить дело миром.

– Пока что, Олав ярл, не доказано даже то, что товар был проигран, – напомнил Асбранд, – а не продан.

– А если он продан – где деньги? – впервые вступил в беседу Фроди.

– Да, где деньги? Где наши двести тридцать два эйрира, да сверх того прибыль?

– Что если они были на корабле? – предположил Асбранд. – Ульвара мог иметь причины послать прибыль домой, а сам остаться.

– Да что ты нам «лживые саги» плетешь? – возмутился Кальв. – Какая у него могла быть на это причина?

– Откуда мне знать? Но ты не докажешь, что ее не было, пока не найдешь свидетелей иного. Свободных свидетелей и находящихся здесь, а не в Хедебю.

– И это верно, – согласился Олав.

Вид у него был не то чтобы скучающий, – почти все время он рассматривал Снефрид и находил это зрелище весьма приятным, – но равнодушный. За последние лет тридцать он выслушал столько споров из-за разного имущества, наследства, долгов, обвинений во вредоносном колдовстве и посягательстве на честь, даже в убийствах и насыле ходячих мертвецов, что его уже никакие чужие дела не могли взволновать и он заботился только том, чтобы не навлечь на себя упрека в несправедливости.

– Как все мы видим, пока нельзя принять по этому делу никакого решения, – привычно продолжал он, – но я бы вам всем советовал подумать… э, к чему все это может вас привести.

– Пусть они вызовут друг друга на поединок! – предложил некий намного более оживленный голос.

Обернувшись, Снефрид увидела скальда.

– Если эти говорят, что товар проигран, а эти – что нет, то пусть эти зовут тех «на остров», – продолжал он, тыча пальцами в тяжущиеся стороны. Говорил он торопливо, с таким видом, что