Вот почему граждане Сессмарша стараются уберечь своих сыновей всеми возможными средствами. В детском возрасте мальчиков, как правило, наряжают девочками и воспитывают соответственно. А достигнув зрелого возраста, они обыкновенно переселяются на время к родственникам в других городах. Весьма разумный выход из неприятного положения.

– С ума сойти можно.

– Именно поэтому, следуя местной традиции, мать наряжала меня в девчачьи одежды и все мои отроческие годы учила меня вести себя, как девочка. И мои тетки тоже принимали в этом активное участие. Одним словом, совместными усилиями они добились того, что я и сам поверил, будто отношусь к нежному полу.

Он сделал большой глоток вина, громко рыгнул и продолжал рассказ:

– Меня научили управляться с иглой и готовить пищу. В то время как обычному мальчику полагалось учиться владеть мечом и луком, лемехом и мотыгой, я вышивал передники и носовые платочки. Я освоил ткацкий станок и прялку и, кроме того, замечательно играл на лютне. Короче говоря, я искренне полагал, что я женщина – просто младше матери и ее сестер.

– Но не мог же ты, достигнув зрелости…

– Увы, даже тогда, – с горечью вздохнул он. – У матери и теток не было родственников в деревне, к которым они могли бы на время отослать меня. А я не общался ни с кем посторонним, и этот обман так и оставался нераскрытым, в том числе и мною самим.

– Но когда у тебя начала расти борода…

– Разве не говорил я, что у тети Сириус были пышные усы? Вот я и верил, что мне тоже не повезло, только сильнее. Я купался и спал один – откуда ж мне было знать, что под передничком у меня имелись и другие отличия? Даже плоская грудь мало меня смущала, ибо таким же недостатком страдали мои тетки – старые девы. Преисполнившись убеждения, что боги за что-то наказали меня особым уродством, я в конце концов перестал даже показываться на крыше. Я оставался в доме и проводил дни за изысканной вышивкой или не менее изысканной готовкой, не зная общества, кроме матери и ее сестер.

Он тяжело вздохнул.

– Мне трудно сказать, сколько продолжалась такая жизнь. Полагаю, я должен быть благодарен форканцам. Поток беженцев из захваченных и разоренных врагом Пряных Земель докатился до ворот Занадона Непобедимого, вызвав вполне естественную тревогу его военачальников. Городские власти спешно начали укреплять свое войско. Именно поэтому, вместо того чтобы послать, как обычно, сборщиков податей, они просто-напросто назначили каждому городу количество сильных юношей, которых надо прислать в Занадон, и этим вроде бы незначительным изменением процедуры невольно прервали безмятежное течение моей жизни.

Марионеточные правители Сессмарша, получив такое распоряжение, принялись исполнять его с обычным для холуев рвением, ибо только так могли они уберечь от войны своих собственных отпрысков. С этой целью они внимательно прислушивались ко всем слухам. И настал день, когда исполнитель постучался и в наш дом.

– Должно быть, это стало для тебя ужасным потрясением?

– О, я ничего и не знал о его визите – я был на кухне и пек пирожные-корзиночки. Его принимала тетя Сириус, чью внешность я тебе уже описывал. Тем не менее, – со вздохом продолжал Ториан, – моей матери и ее сестрам стало ясно, что какие-то слухи все-таки просочились. В тот же вечер тетя Бетельгейзе, которой досталась короткая соломинка, отвела меня в свою комнату и открыла мне некоторые физиологические подробности, ускользавшие прежде от моего внимания. Должен признаться, я был потрясен. Я разрыдался, ибо именно так учили меня выражать свое огорчение. Я зарыдал еще громче, когда тетя объяснила, что исполнители неминуемо вернутся и обыщут дом и что у меня нет другого выхода, кроме как бежать. В мир, куда я еще не ступал ногой…

Тут я не выдержал.

– Ты смеешь смеяться над моим горем, несчастный?

– Нет, нет, нет! – поспешно вскричал я, утирая слезы. – Я потрясен постигшим тебя горем. Звуки, которые ты слышишь, происходят единственно от едва сдерживаемых рыданий.

– В таком случае прости мне мой гнев. Но рассказ на этом, собственно, кончается. Той же ночью я наскоро сшил себе кое-какую мужскую одежду, сложил в котомку немного булок с огурцами и пирожных-корзиночек на дорогу и в первый раз за всю свою жизнь шагнул за порог дома, где родился и вырос.

Так глубоко был я тронут этой историей, что с трудом мог сдержать дрожь в голосе.

– И как давно это все случилось?

– Тому четыре полных дня, – с горечью ответил он. – На следующее же утро мне повстречался этот мужлан, капрал Фотий, верхом на своем дохлом пони. Убежденный, что он нуждается в добром собеседнике, дабы скоротать день, я сам наивно окликнул его, никак не ожидая, что вместо ответа он огреет меня дубовой палицей по уху. Когда я пришел в себя, я был уже закован в цепи. В таком состоянии ты меня и застал.

– Твой гнев вполне понятен. Но ты забыл рассказать, откуда у тебя взялся этот не заживший еще шрам. Такие раны обычно наносятся длинными зазубренными форканскими клинками. Обыкновенно их получают те несчастные воины, которые, потеряв коня и щит, но предпочитая смерть позорному плену, осмеливаются сразиться с конным противником.

– Ах, это? – рассмеялся Ториан. – Должно быть, ты придаешь ему слишком большое значение, друг мой Омар. Нет, я покидал родной дом по водосточной трубе. Мне никогда еще не приходилось заниматься недостойными забавами, обычными для любого нормального мальчишки. По неопытности своей, а также из-за спешки я напоролся на гвоздь, вот и все.

– А отметина от стрелы на ляжке?

– Наступил на хвост спящей кошке. Она меня укусила.

– Не может быть!

– Ты сомневаешься в моей правдивости?

– Нет, нет, клянусь! – Я потянулся за кувшином, но обнаружил, что тот уже пуст. – Мне никогда еще не доводилось слушать истории замечательнее, и если нам с тобой удастся покинуть Занадон живыми, я буду рад – нет, просто счастлив – взять тебя в ученики, ибо вижу в тебе подлинный талант рассказчика.

– Но это так, ерунда, – запротестовал он. – Заурядный бытовой анекдот, трагедия без назидательной морали. И хотя твое любезное предложение глубоко тронуло меня, я, боясь показаться неблагодарным, все же рассчитываю сделать совсем иную карьеру.

– Позволь узнать, какую именно?

– Подумываю наняться кому-нибудь в услужение. У меня талант к растительным композициям.

– А как тогда быть с капралом Фотием?

– Разумеется, после того, как разделаюсь с этим засранцем.

– Ну теперь-то наконец мы можем отправиться дальше? – спросил Ториан после долгого молчания.

– Терпение! Только когда я уверюсь в том, что город спит и никто не будет с подозрением коситься на нашу одежду и бронзовые ошейники.

– Что касается меня, моя одежда этим ошейником и ограничится, ибо я потерял свою повязку где-то по дороге. Надеюсь, твои боги ниспошлют мне что-нибудь взамен?