— Ах, мисс Спаркл! — Увертюр тут же расслабился. — Как вам премьера?

— Я была бы очень довольна, если бы посмотрела все, но тут случилось такое! Я уже даже придумала название — Дым и Зеркала.

— По-моему, звучит знакомо… — пробубнил Пшикс.

— Да? И где вы это слышали?

— Да не помню…

— Ну и отлично, тогда ничего страшного. Никто другой тоже не заметит, если это уже где-то было! А вообще, господин Увертюр, вы бы рассказали о сюжете спектакля — вкрутим это в статью о фееричных спецэффектах, добавим пару-тройку красивых прилагательных…

— Конечно, конечно, мисс Спаркл! Буду только рад. Понимаете, этот молодой человек, наш герой, он вернулся домой после учебы в другом городе, а потом…

И они ушли.

Начался плавный переход картинки в черное, чтобы новый кадр плавно и нежно склеился со старым, но Глиццерин прервал его:

— Спасибо.

— Что? — не понял Шляпс.

— Спасибо, что заступились. Это было… неожиданно.

— Этот ваш режиссер — настоящая бездарность…

— Ну, вы так не спешите…

— Гадина та еще.

— А, это да. За глаза мы зовем его Упырьтюр. Но только когда он в таком настроении, как сегодня.

— А мне это зачем знать? — люминограф вновь завернулся в пуленепробиваемую броню.

— Я подумал…

— Светопарат все равно не дам, — отрезал Диафрагм.

— О. Ладно.

Кто-то за их спинами снова откашлялся.

— Сегодня все что, сговорились? — Шляпс повернулся, и перед ним возникло улыбающееся лицо Честера Чернокнига.

— О! — загнусавил тот. — А вы, наверное, тот самый люминограф, который сегодня утром был у Бальзаме? И как вам его коллекция?

— Я бы предпочел об этом забыть…

— Ладно, поговорим об этом позже, — махнул рукой церемониймейстер. — А вы, молодой человек, здесь работаете? Ужас, как вы испачкались…

— Ага, — Пшикс всего лишь тремя буквами выразил весь спектр эмоций. Интонация — всегда королева бала.

— Ой, шоу было просто прекрасным! Такие эффекты и, главное, столько дыма… В общем, вижу, что вы устали, но я хотел выразить пожелание своего клиента и предложить вам маленькое сотрудничество.

— О, боюсь, вам придаться догонять господина Увертюра. Он главный режиссер, а я — пиротехник…

— О нет, как раз-то вы мне и нужны! Дело в том, что на свадьбу просто необходимо прекрасное шоу с хорошими спецэффектами, а сюжет мы и сами придумаем! И нам нужно больше дыма, это же так… важно!

— А у кого свадьба? — не выдержал Пшикс.

— Ой, а вы что, не слышали? У мадам Крокодилы!

— У Крокодилы?! — в один голос опешили пиротехник и люминограф.

— Да, я сам был в шоке, когда меня пригласили организовывать свадьбу, — Честер пожал плечами. — Ну так, что скажете?

— Я, конечно, не против, но…

— Чудненько! — Чернокниг повернулся к Шляпсу. — А вас мы хотим позвать сделать несколько свадебных люминок! Вы что скажете?

— Мне надо подумать…

— Вот и отлично! — свадебный церемониймейстер, видимо, услышал совершенно другие слова. — Как же мне повезло, что я встретил вас двоих сразу, меньше беготни! Тогда жду завтра утром в доме мадам Крокодилы — обсудим детали, условия и прочее…

— Кстати, — словно вспомнил Пшикс. — А вы кто?

— Ой, я что, забыл представиться? Совсем забегался, простите. Честер Чернокниг, лучший свадебный церемониймейстер всех семи городов! — Честер отвесил поклон.

— Ого.

— Отличная реакция! Мне нравится.

— Вы с Бальзаме родственники? — уточнил люминограф.

— Эта реакция мне нравится меньше, но да, вы правы! Ладно, жду вас завтра утром, у меня еще столько дел…

С этими словами Честер порхнул своей бордовой накидкой, пустил в воздух воздушный поцелуй по какой-то совершенно непонятной причине и скрылся.

Диафрагм Шляпс, ничего не говоря, пошел к выходу.

— Вы не туда идете! — догнал его Пшикс. — Давайте я вас провожу.

— Не буду сопротивляться, а то потеряюсь.

Выйти в холл оказалось совсем просто, но только если знать дорогу. Все театры устроены так, что зритель, вышедший в антракте по своим делам, самостоятельно сможет вернуться в зал только к концу второго акта.

— Господин Шляпс? — спросил пиротехник, когда они оказались в холле.

— Да?

— Точно не дадите сделать люминку? Ну хотя бы одну…

— Я подумаю, — бросил люминограф этакую фразу-полуфабрикат.

Думать он, конечно же, не собирался.

Смотря на уходящего Диафрагма, Глиццерин решил отряхнуть пиджак и поправить ворот. Пиротехник совсем не заметил, как смахнул маленькую, еле-еле мерцающую пылинку, которая полетела вместе с потоками воздуха и осела на шляпе люминографа приставучим репейником.

В отличие от вредного и колючего растения, пылинку заметить было практически невозможно.

Вопреки всем предрассудкам, в головах живут далеко не только тараканы — а то получается какая-то насекомая дискриминация. Тут есть и клопы, и короеды, и клещи, и прочая живность, которую обычно травят и истребляют. Каждый жук отвечает за какие-то отдельные мысли — как в той сумасшедшей истории, где в голове живут четыре эмоции, — только эти мысли не каждый любит. Зато, насекомые не устраивают парады и шествия из-за негодований по видовому признаку — конечно, если тараканы снова не начинают перетягивать условное ментальное одеяло на себя…

Жуки в голове Шляпса были бронированными, обмундированными в стальную броню и жили, как в пятизвездочной гостинице. Они были идеально выдрессированы, выполняя любые команды по щелчку пальца — но, в отличие от глупых кошек-львов, через горящие кольца не прыгали. Тараканы, клопы и другие жильцы черепной коробки делали только то, что, помимо человека, устраивало и их самих. А при свой бронированности готовы были хоть маршировать на войну, победить их нельзя ничем — собственно, такие вооруженные стычки происходили постоянно. И в любом споре тараканы да клопы Шляпса, настроенные радикально и решительно, давили противника аргументами прочными, как вулканический камень.

Сейчас, правда, насекомых, как и самого Диафрагма, припорошило розовой пыльцой — словно бы пеплом от вулкана в центре Помпей, но только извергающего фибры любви, которые розовыми осколками разбитых сердец осыпались на землю.

Вот Шляпсу такой образ в голову никогда бы не пришел, а насекомым в его голове — подавно. Чушь какая-то.

Тем более, после всего, что случилось за день.

Но даже обитатели пятизвездочного отеля в голове люминографа не были готовы к следующему удару, не то чтобы смертоносному или шокирующему, а просто… раздражающему.