Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Раз такой срочный вызов, могли бы и карету прислать...
Раззудись плечо, размахнись рука...
Из курса подготовки
молодого драконоборца
– Проходи, любимец богов, присаживайся. – Царь Далдон подхватил меня под локоть и проводил до скамьи, где сел сам и велел сесть мне.
Что ж, цари, поди, тоже люди, из той же грязи вылеплены – как нужда придавит, так тотчас становятся запанибрата.
– Чем могу служить? – поинтересовался я.
– Да так, дельце у меня к тебе есть. Сослужи-ка ты мне службу малую, даже не службу – службишку... а я награжу по-царски. Не обижу.
– Не ради корысти личной, а ради отечества родимого готов любой волхв голову сложить, – с жаром произнес я, пытаясь угадать, что же все-таки царю от меня надо.
– Похвально рвение твое, волхв. Весьма похвально. – Далдон похлопал меня по плечу. – Слушай просьбу царскую. Я повелеваю тебе убедить царевну Алену выйти из своих покоев и как подобает встретить сватов и приветить жениха высокородного. А то уже не девичья робость получается, а форменный акт неповиновения власти верховной – то есть мне – выходит.
– А кто жених? – спросил я, прикинувшись валенком.
– Царь тридесятого царства Кощей Бессмертный.
– А Але... о-а-о... легко ли отказать таким сватам?
– В том-то и беда, волхв, в том-то и беда...
– Царевна против этого брака, а вы, царь-батюшка?
– Да что ж, сердце у меня каменное?! Но больно вражина настойчив: войной грозит.
– Не нам, русичам, бояться угроз.
– Ну, не все так плохо... Жених знатен, богат... Все будет у Аленки. Поплачет, да и смирится.
– А любовь?
– Какая любовь? – отмахнулся царь. – Не царское это дело. Пускай вон селяне любовию маются по полянам да прогалинам... Ну ступай, ступай ужо... Коли чего для дел колдовских потребно, зелье приворотное добавить – только кликни кого, мигом найдут и доставят.
Я послушно поднялся и направился за невесть откуда появившейся сенной девкой.
Она зашлепала босыми ногами, лихо выписывая восьмерки литыми бедрами и размахивая тугой косой.
Сенная девка проводила меня до дверей в покои Аленушки и указала на них пальцем. Старательно потупив взор, тяжело дыша, отчего туго набитый лиф затрещал по швам, и залившись краской, она замерла, ожидая моих распоряжений.
Я осторожно постучал о резной косяк костяшками пальцев.
В ответ тишина.
Я повторил стук и окликнул хозяйку этих покоев:
– Царевна Алена, отворите, будьте любезны.
– Кто меня беспокоит? – раздался самый милый для моих ушей голос.
– Волхв Аркадий.
– Один?
– Да, – ответил я, решив, что присутствие сенной девки не считается.
Прошелестели шаги, и дверь немного приоткрылась. Я проскользнул внутрь.
Аленушка закрыла дверь на засов и лишь после этого повисла у меня на шее.
Ее губы жадно впились в мои страстным поцелуем. Я не остался в долгу. Прижав ее к себе, я ощутил жгучее касание острых девичьих грудок. Мои ладони скользнули по плечам, по гибкой спинке, легли на упругие ягодицы и нежно сжали их, одновременно еще плотнее прижимая наши тела друг к другу в попытке слиться воедино. Навечно, навсегда...
К сожалению, вечность слишком скоротечна. И хотя мы ужасно соскучились друг по другу, целоваться-миловаться было некогда, нужно было думать о том, как предотвратить свадьбу.
– Я не могу без тебя, любимый, – шепчет она мне.
– Я без тебя тоже, – отвечаю я.
Вот так началось заседание подпольного комитета по предотвращению свадьбы.
– Значит, так. Моя маленькая девочка попробует уговорить папаню указать сватам на дверь.
Алена с сомнением качает головой:
– Уже пробовала...
– Попробуй еще, а я постараюсь убедить жениха изменить решение.
– Как? – Она взволнованно заглядывает мне в глаза.
– У меня свои методы, – уклончиво отвечаю я, думая о мече-кладенце, оставленном в чулане.
– Будь осторожен, – шепчет Алена и целует меня.
– Это уж точно. Мне есть ради кого жить. – Я весьма циничен по натуре – достойное дитя безумного мира, но... возможно, любовь придумана кем-то свыше, а не нами.
Снова поцелуи, еще нежнее и трепетнее.
Выпустив меня, Алена закрыла двери. Скрипнул засов, сенная девка проводила меня в гостевые хоромы. Некоторое время потолкавшись среди слуг, поскольку отчет царю о ходе переговоров с его младшей дочерью следовало предоставить после обеда, я разузнал кое-какие подробности о предстоящем банкете, на коем будут присутствовать окромя царя и бояр и заморские гости. Столы вынесли в сад. Значит, мне туда дорога.
Миновав застывших у дверей краснокафтанников, которые в ответ на мое пожелание здоровья лихо звякнули алебардами, я нырнул в тень ветвистого дуба.
Легкий ветерок приветственно зашелестел листвой, повеяло прохладой, которой не даст ни один кондиционер в мире.
Челядь закончила накрывать столы и удалилась. Остались лишь стольник, в сотый раз поправляющий блюда и смахивающий несуществующую пыль с лавок, да я.
Подождем.
Первыми появились думные бояре. Они чинно, но кучно вышли к столам и принялись переговариваться, не имея возможности сесть до того, как свое место займет царь.
Я невольно прислушался.
– Нет на земле нашей покоя, – посетовал седовласый, в кумачовой папахе, боярин с бородой по пояс. – И где ей видеть мир, коли нет почтения к былому? В прежние-то времена посмела бы нечисть бледнолицая к царевой дочери свататься?
– Так силен же Кощей, страх как силен, – возразил другой, с хитрыми, непрестанно бегающими поросячьими глазками и нервно подергивющимися руками. Не иначе казначей.
– Мы тоже не из навоза слеплены, – вступил в полемику моложавый боярин. – Есть сила в руках и отвага в сердцах.
– Не много проку от отваги, коли врага вдесятеро.
– А по мне, так гнать надо взашей Кощея с пугалом его да сватами.
– Легко сказать, да кто может сладить с Чудом-Юдом шестиглавым? Он же пламенем дышит и камень в песок разжевывает. А ручищи?
– Да, страшон...
– Боязно супротив выступать, а царевна Алена обвыкнется в хоромах Кощеевых, смотришь, и крутить им начнет. Вот нам и выгода.
– Так не люб он ей... Ох как не люб, – сверкая чистыми глазами, воскликнул молодец боярского роду.