Итак, Федя перешел к следующему вопросу: кто? Кто бы это мог быть? Надо было составить для себя круг подозреваемых. Козе понятно, что странный «пугатель» очень многое знает об Оле: и адрес электронной почты, и какие у нее уроки, и даже за какую парту она садится. И тут же, как по заказу, перед мысленным взором Феди появился Артем — уверенный, с неизменной снисходительной ухмылкой. «А что? — подумал Федя. — Очень даже может быть. И папа его на фирме Олиного отца работает. И в компьютерах он сечет, и по Интернету они с Олей общаются. Да еще с ней в одном классе учится, знает ее давно, даже дружит, сам говорил. Чего же больше? Артем подходил на роль подозреваемого лучше всех, как сказал бы Федин папа: «Как ключ к замку». Только уж очень не хотелось Феде верить, что Артем — негодяй. Ведь, кроме него, никто в классе не отнесся к нему, новичку, так по-человечески. Наверное, поэтому Федя невольно начал отыскивать хоть какие-нибудь факты против пришедшей ему в голову версии. Но, как ни ломал голову, не нашел никакого стоящего опровержения, кроме одного: уж больно хорошо Артем «подходил» на роль подозреваемого. В детективах Федя читал, что тот, на кого падают все подозрения, обязательно оказывается невиновен. Но то в детективах, а в жизни-то все может быть и по-другому…

«Ладно, кто еще?» — попытался отвлечься от Артема огорченный Федя. Оказывается, быть детективом — не такое уж приятное занятие. Подозревать человека, который к тебе со всей душой — хорошего мало. Увы, больше вообще никто не приходил ему в голову. Оно и понятно: ведь Олю-то он знает без году неделя, а по чести говоря, и того меньше. Откуда ж ему взять других подозреваемых? Вот если бы еще хоть какие-нибудь странности или совпадения отыскать в поведении окружавших Олю людей. И тут он действительно вспомнил одно совпадение, хоть и не связанное напрямую с Олей. Этот парень с бультерьером, журналист-писатель Саша, который уже второй раз за последние два дня попадается Феде на пути. И ведь он узнал Федю, когда отец их знакомил. Узнал, но не сказал ни слова. Да, это странно, а что странно — то подозрительно. «Тьфу, блин, опять это слово», — мысленно выругался Федя. Надо ж, привязалось… Но другого и не подберешь, ведь говорят же: «подозрительный тип». А этот Саша как раз такой. Правда, с какого боку пристроить его ко всей этой Олиной истории, Федя не знал, но все же решил и хозяина белого бультерьера внести в круг подозреваемых.

«Ну хорошо, — решил он, — больше подозреваемых я так просто не придумаю. Надо вернуться к моим «учебникам» и «учителям». Что еще они делали, расследуя преступления?»

И тут Федя вспомнил, как Шерлок Холмс удивлял доктора Ватсона, рассказывая все о жизни какого-нибудь человека, всю его подноготную всего лишь по одной принадлежащей ему вещи. Вот и Федя, наверное, тоже должен отыскать какую-нибудь вещественную зацепочку. Да, только через улики, через «зещдоки» он сможет выйти на настоящего злоумышленника.

Федя постарался восстановить в памяти весь ход событий, свидетелем которых стал за два последних дня. И восстановить так, чтобы вспомнить каждую мелочь. Во-первых, рассуждал он, надпись на парте сделана черным маркером — надо проверить, есть ли такой у Артема. Во-вторых, хорошо бы достать ту дискету, на которой записана странная игра. Правда, чем это может помочь делу, Федя не знал, но все разно считал, что дискета может пригодиться. Ведь собирают же сыщики все улики, каждую мелочь. Окурками и то не брезгуют, а дискета — не окурок. Наверняка она может оказаться полезной для следствия. К сожалению, других улик или «вещдоков» Федя так и не смог отыскать в своих воспоминаниях. Даже тот злосчастный апельсин он с горя машинально съел на уроке, когда Оля отсела. Но что же еще он должен и может сделать? «Как что? Элементарно, Ватсон!» — хлопнул Федя себя по лбу.

В самом деле, все сыщики, книжные и настоящие тоже — Федя был в этом просто уверен, — наверняка начинали свое расследование с опроса потерпевшего. Потерпевшей в данном случае была Оля. С нее-то и следовало начинать. «Что ж, завтра же попробую», — решил Федя. Это решение вселило в него надежду и одновременно тревогу. С одной стороны, это повод ближе познакомиться с Олей, а с другой — можно и поссориться навсегда, С какой стати она станет с ним откровенничать? Да и как подойти с таким разговором? Может, прав Артем, что она нервная? Вон попробовал Федя всего-навсего подарить ей апельсин — и что из этого вышло…

Правда, потом она сама его пригласила игру про погрузку апельсинов смотреть. Ну, позвал-то Артем, но по ее просьбе… «Ой!» Федя откинулся на спинку стула — до этого он сидел над раскрытым учебником, склонив голову и подперев щеки кулаками. До него вдруг дошло, что Оля пригласила его смотреть эту игру совсем не случайно. То есть не потому, что, как сказал ему по телефону Артем, не хотела его обижать своим отказом от апельсина в классе, а совсем по другой причине. Оле зачем-то было нужно, чтобы именно Федя посмотрел эту дурацкую игру. Зачем? Феде очень хотелось думать, что она, догадываясь, что игра связана с плетущейся вокруг нее сетью злого умысла, ожидала от него поддержки и защиты. «А что, очень может быть», — оживился он. Ведь Оля сама говорила, что друзей у нее, кроме Артема, нет. Даже ее адрес в Интернете никто не знает. Да и обычный домашний адрес, наверное, тоже. Вот она и обратила внимание на Федю, увидев его доброе к ней расположение. Очень даже может быть… Федя повеселел: он был уже почти уверен, что Оля сама ищет его помощи. Что ж, он постарается не ударить в грязь лицом. Сегодня он уже кое-что продумал, а завтра будет решительно действовать. И начнет с того, что объяснится с Олей.

Федя даже не стал ничего фантазировать, представлять себе, как пройдет это объяснение, чтобы не сглазить. Не стал и планировать, составлять схему каких-либо действий. Он решил воспользоваться методом «великого комбинатора», который, как известно, в общении с женским полом рассчитывал только на импровизацию.

На первом же уроке Федю ждал неприятный сюрприз: Олина соседка по парте пришла в школу и уже заняла свое привычное место. Этого Федя как-то не учел, упустил из виду. «Ничего, — успокаивал он себя, садясь за парту позади Артема, пообщаюсь на перемене. Может, так оно и лучше, на уроке не наговоришься».

Но и на перемене подойти к Оле оказалось совсем не просто. Сначала ее задержала зачем-то учительница. А затем Олиным вниманием завладела ее подружка, та самая соседка по парте. Они что-то увлеченно обсуждали с веселыми лицами, стоя у окна в коридоре, и даже от Артема Оля, смеясь, отмахнулась, когда тот подошел к ним с нарочито заинтересованным видом и притворился, будто подслушивает.

Федя растерялся. Что и говорить, Остап Бендер из него получался никудышный, а Казанова, видимо, еще хуже. Федя, правда, мыслил себя в роли детектива, но в данный момент ему для этого как раз и пригодились бы качества, которыми были щедро наделены известный сын турецкоподданного и, еще в большей степени, прославленный итальянский кавалер. И тут к Феде вразвалочку подошел Кочетков — первый насмешник и балагур на уроках и переменах, классный шут, как называют таких ребят, имеющихся в каждом классе. Федя никогда не чувствовал к ним особого расположения, просто не понимал, чего уж тут такого приятного — постоянно быть всеобщим посмешищем.