«Ты готова раскошелиться на восемьдесят фунтов в месяц за абонемент просто потому, что так сказала эта девица?» – раздраженно бросил он.

Тогда я лишь пожала плечами, уверенная, что докажу его неправоту, став королевой фитнеса – заправской любительницей йоги, потягивающей овощной сок.

Я не сообразила, что нужно застолбить место заранее, и сегодня зал йоги переполнен – лиловый свет отражается от тел, лежащих на спине и кажущихся совершенно одинаковыми.

Когда я записывалась, то была уверена, что к лету обзаведусь плоским животиком. Но работа так утомляла, что по утром я с трудом выбиралась из постели, согретой теплом Гарри. И когда подошло время нашего отпуска, я была очень зла на себя, упаковывая в чемодан все те же старые закрытые купальники и парео, что и в прошлом году.

Сейчас я чувствую свой живот, и он такой плоский, что кажется вогнутым. Я перестала тянуть в рот что попало и глотать почти не жуя все куски, которые находятся в холодильнике, если внезапно проголодаюсь. Теперь я избавилась от жировой прослойки и легко встала с кровати сегодня утром.

На моем телефоне, прислоненном к дисплею беговой дорожки, вспыхивает сообщение от Эйд: «Почему ты до сих пор не прислала мне фотографии?» Я притормаживаю, печатая ответ: «Еще не было возможности спросить Гарри. Опубликуй пока эту». Затем я прикрепляю снимок Верити и Джереми с прошлогоднего музыкального фестиваля, где их лица покрыты золотистыми блестками. Далее пишу: «План по Морвене Стар в действии!:)» А потом выключаю телефон.

Я увеличиваю сопротивление дорожки до тех пор, пока не начинаю шагать под таким крутым углом, что кажется, будто ноги пробираются сквозь патоку. И понимаю, терзая подошвами резиновую ленту под собой, что начинаю злиться. Зачем нужно втягивать во все Гарри? Это только мое дело: я та, кто просыпается в шесть утра большую часть недели; та, кто ищет подход к инвесторам и рассылает электронные письма в местную прессу с описанием самых необычных и романтичных свиданий, организованных мной. Просто из-за того, что Гарри хорошо получается на фотографиях? Разве это значит, что он непременно должен быть краеугольным камнем всей затеи с ребрендингом? «Ты внушаешь людям идею, – однажды сказала мне мама, – что они обязательно должны найти свою вторую половинку, но это просто вздор! Я вот цельная, я люблю быть сама по себе». И мне пришлось задвинуть кипу заявок, лежащих на полу возле моих ног, под диван: это все были анкеты мужчин маминого возраста, с которыми я очень хотела ее познакомить.

Я поговорю с Эйд, скажу, что ее новый план отдает сексизмом и ей следует подумать о чем-то другом. Уделить основное внимание другим парам, моим предыдущим клиентам, вот и все. Я скажу ей об этом завтра. Но сейчас мне нужно успокоиться. Кровь стучит в ушах, и мне необходимо достичь дзена, чтобы мой план сработал.

Лиловые тела теперь сидят ровно, скрестив ноги. Низкое «оооммммм!» разносится по залу. Я шарю взглядом по их «конским хвостам», но здесь почти все пепельные блондинки; Морвену непросто выделить среди прочих. Затем я наконец замечаю ее и спрыгиваю с беговой дорожки, вливаясь в поток идущих к выходу женщин, частью которого она является.

Вблизи ее кожа выглядит не такой сияющей, как на фото, линия подбородка менее четкая, а задница в обтягивающих красных легинсах не совсем похожа на персик. Она выглядит – осознаю я, следуя за ней вниз в раздевалки, – как среднестатистическая популярная девочка в школе. Типаж, который ты идеализируешь в подростковом возрасте, кому отчаянно хочешь подражать, но потом, позднее в жизни, видишь старую фотографию и понимаешь, что в ней ничего особенного нет – это был просто статус, заставлявший ее блистать.

Я ускоряю шаг. Обгоняю идущих более медленно, так что теперь я почти вровень с Морвеной. Я опускаю голову, как будто смотрю что-то в телефоне. Женщины распахивают двери и входят в разделенные деревянными шкафчиками раздевалки. Морвена направляется к средней, и я отклоняюсь в сторону, совсем чуть-чуть, задевая ее плечом.

– Упс! Бога ради, извините! – говорю я, одновременно разжимая ладонь и выпуская горсть камней на пол. – Ах! Мои кристаллы!

Я присаживаюсь на корточки и начинаю собирать их: один нежно-розовый, другой – отливающий перламутром гладкий белый шарик, третий – такой блестящий и черный, что напоминает солидол. Они действительно выглядят прекрасно и почти заставляют меня поверить в те круто меняющие жизнь свойства, которые, как утверждает Морвена, у них есть.

– Ваш розовый кварц, – наклоняется она ко мне, протягивая один из моих камушков.

– Это для л…

– Для любви! У меня есть такой же! – Она лезет в карман своей серой толстовки и достает оттуда почти идентичный камень. – Вот, глядите! Вы, стало быть, тоже одиноки?

Она разговаривает тем же голосом ведущей детской телепередачи, что и обычно на своем канале, – беспощадно задорным и скрипучим, и с ее лица не сходит маниакальная улыбка.

«Человек-кокаин, – думаю я, – ты какой-то человек-кокаин».

– Вообще-то замужем, но я сваха, так что это важно. Чтобы постоянно сохранять вокруг себя любовные флюиды…

Я писала домашнюю заготовку для этой беседы посреди ночи, и оранжевые уличные фонари заменяли мне настольную лампу, когда я набрасывала в ежедневнике примерные фразы. Тогда они казались естественными, но сейчас звучат как-то вычурно и нелепо.

– У меня и опал есть, ну знаете, для поддержки состояния вдохновения, и обсидиан – это чтобы придать мне сегодня сил в тренажерном зале… – продолжаю я.

– О, их я тоже люблю! Опал – он вроде как восстанавливает вашу ауру, и… – Морвена прерывается, а затем издает смешок, легкий, как дуновение. – Это так мило, что вы носите с собой кристалл, который помогает вам в работе!

Я ничего не говорю, стараясь, чтобы в воздухе повисла пауза, и надеясь, что Морвена заполнит тишину. Задаст больше вопросов о том, чем я занимаюсь.

– Но в любом случае, сейчас пора в душ – увидимся позже, эээ…

– Кэйтлин.

Она поворачивается на пятках, едва не хлестнув меня по лицу «конским хвостом». Я могла бы поплестись домой, но у них тут есть «тропический душ» и хороший выбор гелей класса люкс. Я хватаю свое пушистое белое полотенце и босиком иду к душевым. Все остальные в шлепанцах, некоторые даже прихватили из дома собственные халаты.

Когда я возвращаюсь с туго завязанным тюрбаном на волосах, Морвена сидит на скамейке, куда я бросила свой рюкзак. Она в совершенно новом спортивном костюме, при полном макияже – отмытая до скрипа и посвежевшая версия человека, которого я видела полчаса назад. Как будто снова готова зайти в зал и все повторить.

– Я тут! – помахивает она мне рукой.

– Ага, вижу. – Я все еще в полотенце. Топчусь на месте, не зная, что предпринять. Остальные вокруг нас не стесняются наготы – одна из женщин изворачивается назад, чтобы втереть густой белый лосьон в свои голые ягодицы. Они дерзкие и упругие – ее задница словно улыбается мне. От быстрой потери веса моя собственная задница обвисла и смотрится грустной и печальной.