Но самый крупный скандал разразился в пятницу, когда Бессарабу попался на глаза отчет экономистов за прошлый месяц и он обнаружил там ошибку. Девушку, допустившую ее, он уволил в течение часа. Такого никто не ожидал.

И когда к нему в кабинет влетел Стас, чтобы заступиться за только что уволенную девчонку, то Иван просто швырнул в него этот треклятый отчет.

— Посмотри: динамика активов за февраль больше, чем за март. У нас что, убыток? Нет, Стас, у нас убытка быть не может, у нас есть безграмотные сотрудники, которые смеют мне представлять всякую липу.

Стас отчет поймал, посмотрел на графу "Прибыль", где красовалось число с минусом.

— Ты прав, Иван. Одни сотрудники безграмотные, а еще наверняка кто-то ворует.

— Вот и разберись, — Иван стукнул кулаком по столу. — Ты же у нас исполнительный директор.

— Давай пригласим аудитора. Пусть проверит всю документацию и даст заключение.

— Делай что хочешь, только избавь меня от этой лажи.

— Что происходит, Иван? Марину ты оставил у родителей, Ольгу Николаевну перевел на какое-то ежемесячное денежное довольствие из нашей кассы. Я ничего не понимаю…

В кабинет просунулась голова Терентьева:

— Можно, Иван Григорьевич?

— Заходи, Геннадий Викторович. Вот сейчас, Стас, и посмотрим, что происходит, — буркнул Иван.

— Мне уйти? — Стас обиженно вскинул голову.

— Ну, если у тебя нет ничего срочного, оставайся, — отмахнулся Бессараб.

— Пойду к себе. А давай вечером сгоняем партию, другую.

— Мне надоел биллиард. Оставайся или вали к себе. У меня еще много дел, Стас.

Станислав Николаевич Говоров покинул кабинет Ивана озадаченным и слегка обиженным. Что происходит, черт возьми?

Терентьев потрудился на славу, достал из-под земли историю болезни Светланы Иштвановны Цагерт, 1989 года рождения, обменную карту из женской консультации, стоявшей на учете по беременности и родам Цагерт Лилии Михайловны, а также копию уголовного дела, возбужденного против некоего Нестерова Владимира Георгиевича, признанного решением районного суда виновным в совершении убийства. Так же имелись старые фотографии, запечатлевшие бракосочетание Лилии Михайловны и Иштвана Модестовича, фотография маленькой Светочки в детском саду, три видеокассеты и целая папка свидетельских показаний, как выразился Терентьев.

— Спасибо, Геннадий Викторович. За выходные я все посмотрю, а в понедельник, если сочту нужным, пробежимся по деталям. А как вам удалось собрать столько информации? И что, люди вот так сидели и вспоминали, ничего не спрашивали?

— Почему, спрашивали. Легенда была такая, что местная киностудия собирается снимать фильм об известном земляке, и мы, внештатные сотрудники, собираем материал.

— Кто-то поверил?

— Нет, не все. — Терентьев позволил себе улыбнуться. — Зинаида Кондратьева выставила нас взашей, сказала, что мы — проходимцы и наживаемся на чужой беде. И она нам в этом не помощник.

— Так и сказала? — усмехнулся Иван. А про себя подумал с досадой: "Почему тогда я не поговорил с Зиной?"

Зина Кондратьева услышала в трубке знакомый голос и заголосила:

— Лиля. Лилечка. Как ты там? Как Светочка? Мы совсем не поговорили, когда ты здесь была.

— Зина. Прекрати. Я звоню с переговорного пункта, очень мало времени. Мы завтра приедем, сними нам квартиру где-нибудь в центре. Любую квартиру, только быстро.

— Лиля. Зачем тебе чужая квартира? У тебя же есть своя, в крайнем случае, ты можешь остановиться у меня.

— Зина. Ни о чем не спрашивай, сделай, как я прошу, — Лиля чувствовала, что начинает закипать. Но шумная Зинка всегда отличалась излишней суетливостью.

— Лиля, тут тобой на прошлой неделе интересовались, приходил какой-то парень, говорит, фильм про Иштвана снимать собираются, вопросы дурацкие задавал.

— Зина, это журналисты. Не обращай внимания. Это уже неважно.

— А что важно? Ты скажи…

— Ты там же работаешь? — перебила Лиля.

— Ну да. Где же еще? У меня…

— Мы приедем сразу к тебе на работу. По дороге я тебе позвоню. Все. Целую, жди нас.

— Я тебя тоже, Светочку поцелуй.

Разговор закончился. Лиля Цагерт стояла в в кабинке переговорного пункта, упираясь спиной в одну из боковых стенок. Незаметно достала левой рукой, купленный на чужое имя мобильник, который держала между ухом и плечом, и быстро сунула его в карман. Потом громко и отчетливо произнесла несколько слов на шведском в молчаливую черную трубку. А затем медленно и демонстративно положила ее на рычаг правой рукой. Имитацию разговора с Гетеборгом можно считать законченной. Она, не глядя по сторонам, вышла из кабинки. Человек, следивший за ней, грязно выругался — ничего не слышно. Только пара фраз на чужом языке. Все, что он узнал от дежурной, что она звонила в Гетеборг. Конечно, намылилась в свою Швецию. Только, кто ж тебя отпустит, девочка?

Он наблюдал, как она садится в белую "Хонду СRV" и лихо отъезжает. Догнать ее удалось лишь через пару кварталов. Вдова Цагерта заехала в авиакассы и купила билеты до Стокгольма. Он даже слышал номер рейса. В следующий понедельник, в 15–20. Потом направилась в "7 континент", где набрала полную тележку продуктов. На неделю хватит. Наблюдатель прошел совсем рядом, заметил пакеты с фаршем, йогурты и детское питание. Все скоропортящиеся. Он проводил ее до самого дома, проследил, как она зашла в подъезд, и вскоре на кухне зажегся свет. Все, птичка в клетке. Сразу докладывать руководству он не собирался, любому человеку полагается право на личную жизнь. И никуда эта краля не денется до завтра.

Лиля, зайдя в квартиру, перецеловала детей, маявшихся в ожидании. Затем бросилась к окну, заметила отъезжающую машину, неотвязно следовавшую за ней несколько часов. Ее преследователь покинул свой пост. На сегодня шоу закончилось. Пора начинать действовать. Пакеты с продуктами отправились в холодильник неразобранными. Завтра их заберет домработница. Все покупалось для отвода глаз. Впрочем, как и билеты в Стокгольм.

Она передала сына Свете. Сама подхватила саквояж и сумки, собранные заранее. Только самое необходимое.

— Все, родная, пора.

Они крадучись вышли из подъезда и завернули за угол, где стояла новенькая "девяносто девятая", быстро уселись сзади.

— Перед постами ГАИ ложитесь на сиденье, — бросил водитель, выезжая со двора.

— Хорошо, Олег, — согласилась Лиля, а сама подумала, что привычный путь от Москвы до отчего дома оборачивается полной неизвестностью. Что ждет ее и детей? Кто и за что убил мужа? И кто все-таки звонит и угрожает ей? Но лететь в Стокгольм она не решилась. Слишком явно, могут перехватить. Лучше вот так, по-тихому, удрать из города и затаиться на время. Пусть болото, взбаламученное смертью Иштвана, немного утихомирится и покроется ряской. А там глядишь, и она с детьми сможет вернуться домой. Как прежде уже ничего не будет, но и ради детей живут, правда?