Там он нажал на одну из деревянных панелей обшивки, еще что-то сделал, и в стене открылась небольшая потайная дверь.

Незнакомец юркнул в нее и закрыл дверь за собой.

Сарычев выскользнул из своего тайника и бросился было к той же потайной двери, но тут обычная дверь комнаты начала медленно открываться.

Сарычев понял, что не успеет добежать до потайной двери и уж тем более не успеет ее открыть.

Он метнулся назад и снова спрятался за спиной у безмолвного рыцаря, возблагодарив бога, что рыцарь, за чьими доспехами он скрывался, был мужчиной крупным, высокого роста, так что места за ним было достаточно.

Дверь тем временем открылась, и в комнату медленно, неспешно вошел толстый человек лет тридцати с небольшим, в черном, неловко сидящем костюме, с обсыпанными перхотью плечами и наивным, почти детским выражением лица. На поясе у него болталась громоздкая рация. Судя по рации и выражению хронической скуки на лице, это был музейный охранник.

Войдя в комнату, он огляделся по сторонам, неспешно обошел вокруг стола и заглянул за портьеру. Никого не найдя, он снял с пояса рацию, нажал на ней кнопку вызова и прокричал, как будто плыл на корабле и хотел перекрыть рев бури:

– Михалыч, Михалыч, ты меня слышишь? Не слышишь? И я тебя тоже не слышу…

Он удивленно посмотрел на рацию, постучал по ней ногтем, нажал другую кнопку и снова заорал:

– Михалыч, ты меня слышишь? Теперь слышишь? Так вот, тут опять ничего! Опять, говорю, ложное срабатывание! Да и кому здесь быть? Разве что кошка пробежала! Кошка, говорю! Третий раз на этой неделе! Говорю тебе, нужно тех орлов вызывать, пускай чинят свою сигнализацию или отключают ее к чертовой матери, я уже задолбался сюда бегать! По три раза на дню! Зря мы им, что ли, большие деньги платим? Ну, допустим, не мы, но платим же!

«Не очень-то ты спешил! – подумал Сарычев. – И вообще, можно подумать, у тебя дел невпроворот».

Тут он вспомнил, что у него самого много неоконченных дел, и над ним дамокловым мечом висит обвинение в убийстве, а он тут теряет время, и расстроился.

Охранник тем временем выслушал распоряжения невидимого Михалыча, еще раз церемониальным маршем обошел вокруг стола и неспешно покинул комнату.

Сарычев на всякий случай подождал еще пару минут, затем выбрался из-за молчаливого рыцаря и пересек комнату.

Подойдя к стене в том месте, где таинственный незнакомец нашел потайную дверь, он простучал несколько стенных панелей.

Одна из них определенно звучала иначе, чем остальные – куда более звучно.

Сарычев попытался вспомнить, что делал незнакомец. Сначала он нажал на подозрительную панель, затем ощупал ее края – и действительно, на одном из краев нашел едва заметный выступ, похожий на головку задвижки. Нажал на этот выступ – и панель откинулась, оказавшись потайной дверцей.

Сарычев, который уже раз за этот день, шагнул в темноту и неизвестность.

Он сделал несколько шагов и остановился, потому что услышал совсем близко незнакомый голос. Голос был хорошо поставленный, с вальяжной хрипотцой.

– В этой комнате граф Шереметев устраивал свои знаменитые музыкальные вечера. На них собирался весь высший свет Петербурга, иногда сюда приезжала сама императрица…

– Какая императрица? – прозвучал женский голос.

– Екатерина Великая, разумеется!

Сарычев сделал еще шаг на голос, и в темноте проступила едва заметная полоска света.

Он выглянул в щелку и увидел круглый зал с колоннами, там стояла небольшая группа экскурсантов, перед которой вещал экскурсовод, пожилой господин в замшевом пиджаке, с ярким шелковым платком на шее.

– На этих музыкальных вечерах звучали произведения Генделя и Глюка…

Сарычев попробовал расширить щелку, и это ему удалось. Еще немного – и он сумел в нее протиснуться…

И оказался в огромном камине.

К счастью, этот камин уже очень давно не топили, и в нем не было ни огня, ни даже остывшей золы. Только лежали на кованой решетке несколько декоративных поленьев, покрытых толстым слоем слежавшейся пыли.

С внешней стороны камин был заслонен красивым экраном – ширмой из блекло-голубого шелка, на которой были вышиты танцующие журавли и увядающие хризантемы.

Этот экран удачно заслонял Сарычева от экскурсовода и посетителей музея.

Он немного выждал, и когда все отвернулись от камина и посмотрели в другую сторону – а именно, на редкий вертикальный рояль, который показывал экскурсовод, выскользнул из-за экрана и присоединился к группе экскурсантов.

Строгая дама средних лет, возле которой остановился Сарычев, взглянула на него неодобрительно – видимо, ее смутила пыль на его костюме.

Однако она ничего не сказала и снова повернулась к экскурсоводу, который продолжал разливаться соловьем.

– Граф Шереметев, в чьем дворце мы находимся, был не только одним из самых просвещенных людей своего времени, но также одним из самых богатых. По легенде, ему принадлежал фрагмент знаменитого Павлиньего трона…

– Павлиньего трона? – переспросила соседка Сарычева. – Что это за трон такой?

– Павлиний трон – это золотой трон Великих Моголов, династии, правившей в Индии в шестнадцатом-семнадцатом веках. По сообщениям европейцев, побывавших в те времена в Индии, в частности известного французского путешественника Тавернье, это был самый роскошный трон в мире.

Подданные приближались к этому трону по серебряным ступеням, ножки у него были золотые и богато украшены драгоценными камнями, спинку трона украшали два павлиньих хвоста из золота, украшенные эмалью с алмазными и рубиновыми вставками.

Павлиний трон семь лет создавали лучшие мастера Индии. На его украшение пошли в огромном количестве жемчуг и рубины, изумруды и шпинели, сапфиры и алмазы. Эти самоцветы выглядели как разноцветные перья в хвосте павлина.

Самыми ценными камнями Павлиньего трона были алмазы «Шах Акбар» и «Великий Могол», знаменитый «рубин Тамерлана», огромный алмаз «Большая скрижаль» и уникальный алмаз «Шах»…

При разграблении Дели в 1739 году персидский правитель Надир-шах вывез Павлиний трон в свою столицу. Русский купец Афанасий Севрюгин, который видел этот трон в Персии, написал российскому консулу в Исфаган:

«При виде такого сказочного богатства можно было лишиться ума. Сей Павлиний трон заключал в себе более ста пудов чистого золота. Одних только оправленных в золото яхонтов, смарагдов и алмазов (среди которых знаменитый «Кохинор») было столько, что их везли на двадцати верблюдах. Мелких алмазов было не меньше тридцати пудов, а жемчуга столько, что его и не стали считать».

– Сто пудов? – спросила любопытная соседка Сарычева. – Это сколько же по-нашему?

– В современных терминах это больше полутора тонн.