— Не переживай, князь, — сказал он, — я помогу твоей дочери!

— Ты уже знаешь, что за напасть ее съедает? — в голосе Казимира прозвучала надежда.

— Кажется, да, — ответил Роланд и я поспешила вперед, слыша его шаги за своей спиной, когда ведьмак снова заговорил.

— А что за телеги на твоем дворе, княже? Никак гости пожаловали?

Я переступила порог и обернулась, посмотрела на князя и на ведьмака, который с явным интересом ждал ответ.

— Так то родственница приехала погостить. Та самая, у которой Есеслава тогда была, — и в этих словах мне почудилась зацепка. — Так не вовремя, но не погонишь же ее. Хотя, признаюсь, видеть ее не могу, но Еся настояла, чтобы я позволил тетке остаться.

Роланд кивнул князю и вышел в двери.

Колек снова повел нас через дом. На этот раз мы поднялись по широкой лестнице с резными перилами на второй этаж. Изредка мужичок оглядывался на нас с ведьмаком и тут же поспешно отводил глаза, словно стыдясь собственного любопытства.

— Чего глазеешь? — не выдержав, спросил мой спутник.

— Простите, господин Ведьмак, — Колек отвернулся и больше не оглядывался, пока мы не подошли к покоям княжны. Постучал осторожно в двери, а когда те приоткрылись, я увидела женское лицо, выглянувшее наружу.

— Госпожа Варвара, — Колек поспешно поклонился.

— Что надо, и кто эти люди рядом с тобой? — спросила она, хмуря тонкие брови.

— Господин князь настоятельно велели пустить к княжне этих людей, — ответил мужичок.

Женщина открыла двери шире и встала на пороге уперев руки в бока. Она была уже немолода. Одета богато и в теле. Я бы даже сказала, очень упитанная. На шее бусы в три ряда, в ушах длинные серьги. Светлые глаза с хищным прищуром смотрят подозрительно и недружелюбно.

«Тетка Есеславы», — догадалась я сразу. Та самая, что так неожиданно приехала погостить! Мне совсем не понравился ее взгляд типичной ведьмы, хотя она таковой и не являлась.

— Дайте нам войти, — спокойно произнес Роланд, — мы просто поговорим с княжной и уйдем.

— К ней нельзя! — упрямо замотала головой женщина.

— Госпожа Варвара, так князь велел пустить! — робко проговорил наш сопровождающий.

— А я говорю, нельзя к ней, болеет она, — заявила пани Варвара и вскинула вверх круглый подбородок. Точно такой же второй свисал чуть ниже. Зрелище обрюзгшей плоти заставило меня было отвернуться, пока я не вспомнила, что сейчас выгляжу едва ли краше этой госпожи.

Пани Варвара, видимо, задалась целью никого не пускать к девушке, но если я готова была пойти на попятную и вернуться к князю, то ведьмака так просто болтовня старой тетки остановить не могла.

— Если ты сейчас сама не уберешься с моего пути, я помогу тебе, — сказал он холодно и без толики почтения к родственнице князя. Карие глаза мужчины потемнели. — Поверь мне, панна Варвара, тебе это очень сильно не понравится.

— Что? — рот тетки открылся. — Да как ты смеешь! — взвизгнула она, забыв, что за ее спиной лежит больная, покой которой совсем недавно она так рьяно оберегала. — Пшел вол, оборванец! Да я… — она не договорила. Роланд поднял вверх руку и его ладонь остановилась в сантиметре от перекошенного от злобы лица.

— Corporis, — прошептал он тихо и взгляд пани Варвары потускнел, а сама она словно разом сдулась. Рот закрылся, и женщина уставилась немигающим взглядом в пространство перед собой, не замечая Роланда.

— Возьми ее за руку и уведи от глаз моих куда подальше, — велел ведьмак Колеку и вошел в покои княжны.

Я осталась стоять на пороге, глядя на то, как послушная, словно тряпичная кукла-марионетка, которыми развлекают детей на ярмарках, пани Варвара последовала за Колеком.

— Иди сюда, — произнес Роланд и я, вздрогнув, шагнула через порог, прикрыв за собой дверь.

Войдя в первую комнату, я тотчас же поняла, чья рука украшала дом князя. Те же причудливые шторы на окнах, те же многочисленные статуэтки и безделушки, на стенах картины, как и в зале, что мы видели внизу. Это несомненно была его дочь-хозяюшка.

Княжна лежала на огромной постели и спала. Я посмотрела на ее тонкие руки с синими прожилками вен, на изможденное лицо, впалые щеки и прозрачные веки. На лице полностью отсутствовали краски. Кожа Есеславы была бледна и черная коса, лежавшая на груди княжны, только подчеркивала эту белизну.

— Она спит, — прошептала я.

— Вижу! — кивнул Роланд и огляделся по сторонам в поисках стула или табуретки. Увидев такую возле большого овального зеркала, он взял ее и поставил у постели больной. Я же присела на самый край кровати, так осторожно, что вряд ли могла разбудить девушку.

— Может не надо ее тревожить? — мне стало жаль прерывать сон Еси.

— А мы и не будем, — отозвался Роланд и я увидела, как он поднимает ладони и кладет одну на грудь девушки, а вторую заносит над ее лицом, как прежде сделал с пани Варварой.

— Я буду читать заклинания, а ты следи, что с ней произойдет, — велел ведьмак, — если увидишь, что что-то пошло не так — останови меня.

— А как я узнаю, что что-то пошло не так? — уточнила, сдерживая страх в голосе. Я впервые видела работу ведьмака. Все, что я знала и умела, до сих пор брала из книг, никакой практики. Зофия никогда не допускала меня в свою лабораторию, чтобы показать, что да как.

«Тебе еще рано! — Говорила она в подобных случаях, или вот еще одна ее излюбленная фраза: — Твоей силы слишком мало для того, что я буду делать. Зачем тебе ненужные знания, если после ты не сможешь ими воспользоваться?».

Тогда я считала, что она права, но как же мне хотелось поучаствовать в ведьмовстве. И вот теперь на моих глазах происходило это таинство. Листая в памяти книги с обрядами, вспомнила и этот. Вроде бы простой, но требовавший огромной концентрации силы. Ведьмак даже закрыл глаза, когда начал читать какие-то слова. Этого языка знать не знала. Мужчина использовал свои знания, присущие лишь ведьмакам, и я в любопытстве уставилась на него.

Надо было отдать ведьмаку должное: читал он очень красиво и со стороны человеку не ведающему могло бы показаться, что Роланд поет какую-то странную, но очень мелодичную песню. А тем временем с Есеславой начало что-то происходить. Я встала с кровати и подошла ближе, затем склонилась над ней, глядя попеременно то на ладонь ведьмака, то на закрытые глаза девушки, шевелящиеся, словно безумные, под тонкой кожей век. Голос Роланда то нарастал, то проваливался куда-то, сходил на еле различимый шепот, а потом снова поднимался из бездны,