— Это мне и нужно.

Тогда Винсент встал, принес бумаги и положил их на стол.

В то время как он искал копию донесения, Шарль предложил Панафье сигары, и последний спокойно уселся в кресло, приготовившись слушать. Братья, отложив свои сигары, сосредоточились, и Шарль Лебрен, опершись на спинку стула, приготовился слушать брата.

Вот что прочел Винсент:

"Преступление на улице Фридланъ.

Госпожа Мазель живет на улице Фридлань на Елисейских полях в Париже. Ее дом открыт и днем, и ночью и служит местом свидания для игроков всякого рода.

Однажды ночью она ужинала, как обычно, с господином Пуляром.

Затем легла спать. Этот аббат имеет с госпожой Мазель самые близкие отношения. Он приказывает ее слугам и почти такой же хозяин, как она. Более трех лет он ест и пьет в этом доме, ночует то в комнате, которая отведена ему в доме госпожи Мазель, то в квартире, которую он нанял на той же улице. Комната, которую он занимает у этой дамы, находится над ее уборной и сообщается со спальней маленькой лестницей, которая оканчивается дверью, расположенной настолько близко от кровати, что она может ее открыть, лежа на постели.

На следующий день, второго октября, ее нашли убитой пятьюдесятью ударами ножа.

Я нахожу на постели госпожи Мазель обрывок черного шелкового галстука, который весь пропитан кровью, и окровавленный платок с цифрой "в" на нем. Я предположил, что госпожа Мазель, защищаясь, сорвала с убийцы этот галстук и платок, которым завязана была его голова. В правой ее руке я нашел несколько волосков. Шнурок от звонка завязан на несколько узлов так, что до него нельзя достать. Я нахожу в камине нож, ручка которого наполовину обгорела. На его клинке нет ни малейших следов крови, но я думаю, что эти следы исчезли от огня. Я не нахожу ни малейшего следа взлома ни на дверях передней, ни в спальне. Двери, выходящие из спальни на маленькую лестницу и в гардеробную, запираются изнутри на задвижку. В спальне есть шкаф, открыв который, я нашел кошелек с двумястами семьюдесятью восемью франками. Я нашел также в шкатулке четыре мешка из-под денег, разрезанных ножом и окровавленных, так как на двух мешках остались следы крови. Затем нахожу маленький пустой мешочек с надписью "Аббат Пуляр". В этом мешочке оказалась четырехугольная коробка, в которой госпожа Мазель прятала свои драгоценности. Эта коробка была пуста. Обыскав платье убитой, я нахожу семьдесят луидоров. Я расспросил двух горничных, и они указали мне на некоего Лебрена, второго любовника госпожи Мазель. Я позвал этого человека, и он объяснил мне, что приходил накануне и был только другом Мазель. Я прошу его рассказать мне о причине его посещения. Он отвечал, что приходил в гости к мадам Мазель и, выходя из ее комнаты, разговаривал на лестнице с ее служанками. Расставшись с ними, он сошел вниз в маленькую гостиную, положил свою шляпу на стол и, усевшись поудобнее перед камином, задремал. Проснувшись ночью и найдя все двери закрытыми, за исключением той, что выходила на улицу, он вышел и запер ее за собой. При помощи комиссара я обыскал Лебрена и в кармане у него нашел ключ, который подходит к замку двери в ее спальню. Этот ключ являлся веским доказательством против него, и я посоветовал господину комиссару арестовать его. После этого я примерил Лебрену платок, свернутый в виде ночного колпака, и он пришелся как раз ему впору. Тогда я расспросил кучера и повара, но они не сообщили мне ничего нового. Продолжая свои поиски, я нашел возле маленькой лестницы длинную новую веревку с узлами, очевидно, служившую лестницей. Тогда я приказал осмотреть Лебрена и не нашел ни на его платье, ни на теле ни малейшего признака крови, ни малейшей царапины. Продолжая поиски, я нашел в погребе дома, под кучей соломы, рубашку, весь перед и рукава которой были окровавлены, а на одном из боков были ясно видны отпечатки окровавленных пальцев. Опечатав всю квартиру и оставив полицию в доме, я ушел, чтобы вместе с арестованным сделать обыск у него на улице Руль. Я нашел там корзинку с вещами, в которой были ключ, пилочка и салфетка с меткой "С.Л." — и ничего больше, что могло бы служить в пользу его обвинения. Я взял белье, чтобы сравнить его с рубашкой, но белошвейки говорят, что оно не имеет ни малейшего сходства с окровавленной рубашкой. Господин комиссар передал экспертам ключ, найденный у Лебрена. Этот ключ открывает не только дверь на улицу, но также и дверь в переднюю и две другие двери в спальню госпожи Мазель. Так как на дверях не было никаких следов взлома, то ключ, найденный у Лебрена, я считаю уликой. Я просил комиссара арестовать Лебрена и предоставить его в распоряжение следствия. Составил 3 октября 1869 года.

Вилардье".

— Это все. Что вы об этом думаете?

Панафье внимательно выслушал чтение документа.

— Это очень любопытно.

— И что вы скажете?

— В этом деле есть тайна, которая возбуждает мое любопытство, но прежде, чем искать преступника, нужно восстановить картину преступления, нужно осмотреть место, где оно было совершено, найти и изучить людей, которые названы в этом донесении.

— Мы можем найти всех людей, бывших в это время в доме, кроме аббата.

— Как! Разве он не появился на процессе?

— Нет, его не нашли.

— Что вы говорите?! Аббат исчез на следующий день после преступления, и ваш отец был приговорен? — вскрикнул Панафье, изумленный этой бессмыслицей. — Но ведь этот аббат жил в доме, был в интимных отношениях с госпожой Мазель — и вдруг исчезает на следующий день после совершения преступления… Нет сомнения, что настоящий виновник его — аббат.

— Но вы не знаете, в чем состоит обвинение, — сказал младший из братьев. — Наш отец был осужден за убийство госпожи Мазель и ее любовника, аббата Пуляра, окровавленное белье которого было найдено в подвале. Наш отец был обвинен в том, что он убил его и запрятал труп.

— А, черт возьми! Это усложняет дело. Одежда аббата была найдена?

— Да, она была разорвана и окровавлена. Белье, найденное в подвале, принадлежало ему.

— А тело?

— Исчезло. Так что не было никакой возможности узнать, что с ним случилось.

— А что было в карманах платья?

— Ничего, только бумаги. И ни копейки денег.

— Его обворовали?

— Вполне вероятно.

Панафье задумался. В противовес братьям Лебрен он верил в виновность Корнеля Лебрена.

Он поднял голову и спросил:

— Ваш отец был богат?

— Да, он пользовался доходами