— Стой! — у Диего рука на эфесе.

— А поздороваться? — добавляет сеньор Эррера. К чему зря пугать троицу сменившихся стражей, пусть у них и оттопыриваются плащи?

— А как же, сеньор Эррера! Доброй вам ночи.

— И вам хорошо отоспаться. У Кальяри, вижу, нынче партия шоколада?

— Да, сорок бочек с «Афортунадо» и еще сотня с «Новия дель Вьенто». И, верно, не залежится, флот из Индий уже должен выйти. Цены рухнут, и надолго. Но уж мы перед тем домашних побалуем. Хотите своим, Санчо? Тебе — полголовы отколем.

Альгвазил развел руками.

— Таскаться неохота. Мне тут еще всю ночь маршировать…

Когда довольную троицу поглотил очередной поворот, Диего поинтересовался:

— Сеньор Кальяри, полагаю, знает, что его служащие поворовывают?

— Это не поворовывают. Поворовывают, когда купец недостачу на своей мошне заметит. А это — пробуют. На шоколаде сидеть и не откусить? Ни самому, ни семье с детишками прихватить? Ну, приволокут домой по шоколадной голове. Купец торгует десятками и сотнями тонн, что ему десяток фунтов? И, разумеется, он знает. Что охрана прихватит чуток товара — принято. Обычай…

При слове «обычай» непонимание в глазах алькальда рассеялось.

— Это интересно. Обычай старый?

— Скорее древний. При арабах тоже так было. Ну а теперь никто ничего не меняет потому, что всех это устраивает. Купцы учитывают потери, когда платят за место, хозяева складов — назначая жалованье охране.

— Ясно. Но не проще ли поднять им жалованье? Так, чтоб они согласились не носить домой товар?

— Ну, нет. Медь да серебро все дешевеют да дешевеют. К тому же для портового люда куда интересней добыть вещь, чем ее купить. Больше славы. Ну, вот обычай этому и потворствует.

— Ясно…

Диего молча шагает дальше. Смотрит под ноги, губы шевелятся… Наконец, роняет полупонятное:

— Соотношение формального и обычного права в легальной практике портового района Севильи.

— Что?

— Я вслух сказал? Это тема для разработки тезиса. Я ведь еще не выбрал окончательно, а это и вопрос практичный, и звучит внушительно.

— Да, вполне. Так ты у нас временно? Вернешься в школяры?

— Ну, тезис лиценциата защищу точно. А бывших школяров не бывает… Но ночная служба мне пока нравится.

Чему тут не нравиться? Приятная прогулка, неплохое общество, интересно. Даже когда вокруг будет знаком каждый булыжник, река и порт подкинут что-нибудь новенькое.

Например, лежащее поперек пути тело. И не в том дело, что пьяное, а в том, что захламляет. По кодексу выходит штраф или порка. Что ж, оттащив кадавр в сторонку, стражники живо принимаются изучать карманы бедняги. Тащить на себе в кутузку? Не дело. Потому в составе патруля, помимо алькальда, имеется палач.

— Денег нет, только бумажки, — сообщает один из стражников. — Будем пороть? Заодно и протрезвеет…

Так бы и вышло, не будь в патруле судьи. Терновник вмешался.

— Погоди пороть. Посмотрим бумаги. Может, человека обобрали, а штраф ему по карману.

— Так он одет простым матросом…

— Вот потому бумаги и посмотрим. Судья должен изучить все доступные сведения. Так. Договор о найме Хуана Бальса матросом на «Энкарнасион». Сбор завтра.

— Точно были деньги… — вздыхает стражник, что заглядывал в пустой кошель моряка, — только бурдюк на ремне теперь пустой, а бурдюк под ремнем — полный.

— А вот вторая… Посветите-ка ближе… Договор о найме… матрос… на «Афортунадо». Время сбора — через три дня. Третья бумага. «Сольтеро». Время сбора… неразборчиво.

— «Сольтеро» вчера вышел, дон Диего.

Патруль вздыхает. Волочь пьяного придется. Не всем. Двое доставят груз к причалу, у которого стоит «Энкарнасион». Вызовут дежурного офицера. Сдадут гуляку — с тем, чтоб тот не мог сбежать на берег. А с ним — бумагу. Приговор. Дон Диего уже скребет перышком, приспособив лист бумаги на кирасу альгвазила. «Надлежит человеку сему отслужить полученную по каждому из контрактов премию вдвое, ибо сорвал он один и имел намерение сорвать один из оставшихся. Поскольку же намерение есть действие…»

«Сольтеро» ушел за треской, теперь его полгода не увидеть. На «Энкарнасионе» за ненадежного человечка цепляться не стали. Продал дежурный офицер оба причитающихся на долю своего галеона месяца подневольного моряцкого труда за десяток реалов. Так Хуан, страдая похмельем, отправился на «Афортунадо», на котором ему предстояло служить полгода бесплатно. Первый лейтенант этого урка был доволен. Моряк-то Вальса Тройная Глотка неплохой, а что на берегу любит гульнуть — так это его проблемы! Что стряслось — и гадать не стоит. Взял, как написал законник, «премию», что в переводе с латыни на живой язык значит — «первые» деньги, выпил. До пустого кошеля. С похмельных глаз да сухой глотки забыл, что уже записался на корабль. Взял вторую… Хорошо, его стража нашла. Так она и топочет по порту, чтобы все шло заведенным порядком.

Это будет завтра. Сегодня — почти утро. Утро после спокойной ночи: разогнано три драки, предотвращено с десяток попыток выбросить громоздкие вещи на проезжую часть. Терновником выписана добрая тысяча плетей по сотне спин, взяты и должным образом поделены штрафы. Городская стража, как и складская, живет не только жалованьем. Совершенно официально. Для короля — пережитки старых времен, для школяра Диего типичный казус обычного права. Для совета Севильи — способ сэкономить вовсе не бездонную казну. Впрочем, доля короля и города аккуратно отложена. Патруль исполнил долг. Осталось вернуться в присутствие, сдать деньги под запись, и — по домам, отсыпаться!

Вот и Диего позевывает. Долг исполнен, по сторонам — чужие кварталы. Дозора больше нет — есть четверо попутчиков. Остальных вобрал в себя город.

Диего что-то говорит о нелюбви к узким улочкам. Сравнивает стены с кандалами.

— Да вы поэт.

— Я обычно оцениваю себя скромней. Но в Академии меня иногда милостиво выслушивают…

— Эй, там, впереди, толпа!

Лица, замотанные плащами, злое мелькание извлекаемых из ножен клинков… Приходится Санчо отдать единственную уместную в таких обстоятельствах команду:

— Уходим!

Что толку для стражника помирать в узких проходах, что звания улиц никак не заслуживают, — на чужом участке и вне дежурства?

Этим типам нужно только отогнать патруль — дать уйти остальным. Для того они и толкутся кучей. Биться вчетвером против десяти ради того, чтоб задержать какого-нибудь голодранца, — не стоит. И вообще, портовая банда — не убийцы какие. Драться будут только за своих. Стоит освободить дорогу — исчезнут, как не бывало.

Увы, дон Диего стоит столбом, рука указывает заточенным ломиком в сторону нападающих, в другой пылает маленькое солнце факела. Пришлось альгвазилу скрипнуть зубами и становиться рядом, ввязываясь в совершенно ненужную и смертельно опасную стычку. Бросить парня? Мысль мелькнула. Вспомнилось, что дома жена и дети. Санчо помянул нечистого, толкающего на легкие пути. Четверо против десяти показалось мало? Так двое стражников уже бежали! Сам разрешил. Хорошо хоть, место узкое. Есть надежда выжить.