этих его эмоциях я окончательно теряюсь. Не понимаю, что внутри него творится, и что грядет, пока… Торможение машины происходит для меня внезапно. Не успевает стихнуть мотор, Георгиев бросается ко мне через консоль. Захватывая руками в кольцо, с неясным мне посылом притискивает до хруста в костях.

Если подобным образом выражает свою потребность во мне, но стремается выдать что-то нормальное на словах, то я подыгрывать этой гордыне не собираюсь, как бы отчаянно не заходилось в том же диком стремлении близости мое сердце.

Вскрикиваю, чтобы дезориентировать. Решительно отталкиваю и выпрыгиваю из машины. Георгиев удивляет тем, что выскакивает следом. Я была готова к тому, что уедет, оставив на этом чертовом пляже. Однако он догоняет и с той же горючей одержимостью вновь прижимает к себе. Я с рычащим усилием отпихиваю. Отшатываясь, едва не заваливаюсь назад. Саша, очевидно, на автомате ловит за руки, чтобы удержать.

Мы сталкиваемся взглядами.

Не знаю, что выдаю глазами я, но в его вижу неверие, злость, растерянность и ту самую жажду, что заставляет действовать так грубо.

Мое сердце беснуется где-то в горле. Интересно, ускорилось ли хоть немножко его?

– Саша…

Снова дергает и прижимает. Я снова отталкиваю. И так много раз, пока наше дыхание не становится надсадным.

– Значит, нет? – хрипит мне в висок после очередного сражения.

– Нет!

И Саша тотчас утрачивает ко мне интерес. Я понимаю, что так резко подобное не происходит. Но когда он убирает от меня руки и отступает, выражение его лица похоже на те непроницаемые маски, которые выдерживали при нашем уходе его родители.

Я в то же мгновение жалею о том, что оттолкнула его. Но не бросаться ведь самой обратно.

Слезы слепят глаза, когда я эмоционально высекаю:

– Я думала, что ты – мой герой… А ты – антигерой!

Георгиев, конечно же, не удостаивает меня ответом. Он не реагирует никак! Лишь челюсти сильнее сжимает и, дернув подбородком, отворачивается.

– Садись в тачку, – выговаривает совершенно ровным тоном по пути к машине. – Отвезу тебя домой.

Я подчиняюсь, просто потому что в тот момент иного выхода не вижу. Всю обратную дорогу надеюсь хотя бы мимолетный взгляд поймать. Но он не смотрит. Держится так, словно и нет меня с ним!

– Кто это поет? – спрашиваю, чтобы завязать разговор.

– На экране написано, – сухо отвечает Саша, так и не повернувшись ко мне.

Поджимая губы, с трудом перевожу дыхание. Полновесно принимаю то, что больше мы с ним не увидимся, и по телу прокатывается первая волна дрожи. А за ней еще, и еще… Меня будто лихорадка охватывает.

Почему он не попытался хотя бы поцеловать меня?

Когда машина притормаживает у подъезда, выскакиваю чересчур резво. Хочу уйти, показав, что мне тоже плевать на него. Но у самой двери все равно оглядываюсь. Неожиданно Сашин взгляд ловлю, и в груди все заламывает. Щемит так, что дышать невозможно. Да и пошевелиться нет сил, пока он не отворачивается.

Машина срывается с места и исчезает за поворотом.

Вот и все… Все. Точка.

9

Будь в моей команде…

© Александр Георгиев

Итак, она все-таки послала меня.

Она. Меня. Послала.

Она.

Меня.

Блядь…

По каким-то гребаным причинам принять это оказывается труднее, чем я рассчитывал. Настолько, что… В общем, да, блядь! Первую ночь я не сплю.

Почему?

Ответов у меня нет. Да и какая на хрен разница? Никаких ответов я не хочу. Потому как, мать вашу, не настроен придавать всему этому ебаному дерьму еще большее значение.

Зачем, если у нас финиш без старта?!

Я это понимаю. Прекрасно, сука, понимаю. Не дебил же.

Но…

Несмотря на все свое понимание, на следующий же день ввязываюсь творить крайне зашкварную дичь, которую раньше и под дурью не смог бы себе представить.

Всякий раз, когда мне, блядь, нужно куда-то выбраться из дома, я за каким-то хером еду самыми окольными путями – через Сонин двор. Причем, еду – мягко сказано. Пролетаю с агрессивными прогазовками, словно мелкий безмозглый урод, которому повезло дернуть у отца первое в своей жизни корыто. Ни на дверь подъезда, ни на окна Богдановых я не смотрю. Двигаюсь, якобы прямо по курсу. По своим делам. Просто постоянно одним маршрутом, каким бы ебануто-запутанным он ни выглядел со стороны. Уверен, что навигатор моей тачки к концу недели пребывает в ахуе.

Сука, да я сам от себя в полном ахуе.

Кроме этого, в позорную часть моей биографии, как бы я ни сопротивлялся истине, придется добавить еще пункт. Помня, что Соня работает продавцом-консультантом в одном из дешманских бутиков ТРЦ, появляюсь в этом чертовом месте миллион раз за сутки. Ленивой походкой пересекаю нужный этаж и спускаюсь обратно в подземку, чтобы сесть в тачку и уехать.

Ладно.

Окей, блядь.

Иногда я делаю два круга. Может, три… Три максимум. Иногда я останавливаюсь, чтобы взять в местной забегаловке блевотный кофе. Иногда заваливаю в магазин, бренд которого не презираю столь же сильно, как все остальные на этом проклятом этаже, и вроде как даже просматриваю товар.

К гордой голи в бутик я не захожу никогда. И не потому, что тот забит чисто женскими тряпками. Я бы мог сделать вид, что мне нужен подарок… На хрен такие мысли! Я не хочу ее видеть.

Ладно, ладно…

Блядь…

Я не хочу, чтобы она решила, будто я хочу ее видеть.

Она по-прежнему не нужна мне. Ясно?

Ничего серьезного в происходящем нет. И хоть я не нахожу более-менее внятных объяснений, думаю, что это просто какая-то пацанская блажь, которую я успешно проскочил в школе. Должно быть, каждый мужик в определенный период жизни проходит подобное. Когда кажется, что свет клином, и вот это вот зудящее: «Хочу только ее». Это сводит с ума, честно. Но я ведь знаю себя. Не сопля. Перетерплю.

Иногда мы сталкиваемся. Да, мать вашу, это именно то, ради чего я и проворачиваю всю эту херню. Но даже тогда я на нее не смотрю. Ну, напрямую – так точно. Периферийно захватываю. И на этом все. Прохожу мимо, будто незнакомы. Точно так же, как делал до того, как поймал ее под дверью отцовского кабинета.

В тот момент, когда Соня оказывается рядом, у меня не трещит грудак. Не сводит огненными спазмами мышцы. Не расползается по всему кожному покрову дрожь. А даже если подобное и происходит, то… Все совпадение. Она не окрыляет меня.

Это