– Твоя… мать?

– Да, из-за моей матери. Всю жизнь она заставляла меня держаться подальше от таких мужчин, как ты… как мой отец.

– Как я? Неужели я похож на твоего отца?

– Да. Когда она узнала, что ты провел аукцион вместо нее, пришла в ярость.

– Твоя мать пришла в ярость потому, что я похож на твоего отца и провел аукцион вместо нее? – спросил Данте, его глаза превратились в щелочки. – И поэтому ты переспала со мной?

– Моя мать… впрочем, не хочу выражаться. Поверь, она та еще стерва, – ответила Люси, присела на кровать и попыталась всунуть ногу в вечерние туфли. – Поэтому я переспала с тобой.

– Ну, теперь все встало на свои места, – съязвил он.

– Хочешь знать правду? – устало спросила Люси. – Мама должна была провести этот вечер со мной. Одна я заработала бы не больше двух тысяч, а вместе с великолепной леди Вив мы бы с легкостью смогли собрать два миллиона. Я попросила ее о помощи. Поверь, она прекрасно знает, что у меня социофобия. Она обещала помочь, но при некоторых условиях… Боже, не понимаю, почему я все это тебе рассказываю.

– Какие условия? – спросил Данте, обхватив ее за руки.

– Не важно… Она хочет, чтобы я была похожа на нее. Но я совсем не такая, как она. Меня волнуют вещи, до которых ей нет дела.

– Например, черепахи? Эй, я не шучу, – быстро проговорил он, когда девушка взглянула на него. – Итак, условия.

– Сбросить вес, еще что-то по мелочи. Но основное условие – похудеть.

Люси не решалась взглянуть на Данте. Какой позор!

Внезапно зазвонил стационарный телефон.

– Не обращай внимания. Это моя мама. Никто в такую рань звонить не станет.

Снова раздался звонок.

– Не хочешь ответить?

– Нет, я хочу дослушать твою историю.

– Мою историю?

– У всех есть что рассказать. Кажется, у тебя накопилась куча всего, – кивнул в ответ Данте.

– Предпочитаю никому не рассказывать о своем грязном белье. Давай закроем тему.

– Ну, я тоже теперь вовлечен в твой рассказ, и, думаю, надолго.

Люси казалось, что она наживка, насаженная на острый крючок. И сейчас этот крючок еще сильнее вонзался в ее тело. В любой другой ситуации она бы с легкостью поставила зазнавшегося негодяя на место. В этом она была хороша. Никто ничего не должен знать – вот девиз ее семьи. Никогда.

Имидж на первом месте. Не выставлять напоказ грязное белье. Всегда держать руку на пульсе. Хотя разве не с точностью до наоборот мать поступила с ней этим вечером? Выставила на всеобщее обозрение, унижение. Имидж Люси не волновал леди Вив.

– Мама привлекает внимание. Жаждет внимания. Нуждается в нем. Я ненавижу быть в центре внимания. Она любит выглядеть красиво. Я не… даже не стремлюсь к этому.

– Да, ты уже говорила. Я должен сказать, не понимаю, откуда такие глупые мысли появились в твоей голове?

– Данте… – вздохнула Люси раздраженно. – Я не очень вписываюсь в понятия современной красоты. Я люблю проводить время наедине с природой. Меня не очень увлекает мода.

– Оно и видно.

– Для леди Вив все должно быть красиво.

– И она не может принять, что ты не просто красивая. Ты – личность, сложная натура. Она завидует тебе.

– Не смеши меня, – рассмеялась Люси. – Она не завидует мне, она меня стесняется.

– Сомневаюсь.

– Неужели? – ответила Люси, отводя взгляд. – Послушай, мне все равно, как она ко мне относится.

– Кажется, мне нужно по слогам произнести, что ты не права.

– Нет необходимости. Мне не нужна твоя жалость.

– Я не жалею тебя. Но мне кажется, ты заблуждаешься в своих умозаключениях. В любом случае… – Данте улыбнулся и погладил ее руки, – ты использовала меня. Для секса. Наименьшее, что ты можешь для меня сделать, – побаловать меня снова.

– Побаловать? Как?

Почему улыбка, скользнувшая по его красивому лицу, заставила ее почувствовать себя такой слабой и беспомощной? Казалось бы, обычная улыбка… Но эти ямочки – выстрел в упор, из двух стволов.

Данте обхватил ее за подбородок и притянул ближе к своему лицу.

– Ты красива. Сексуальна. И ты по-настоящему любишь жизнь. Тебя интересуют глобальные проблемы. Ты готова сражаться за то, что считаешь важным. Даже ценой собственной гордости.

Данте поцеловал ее. Люси почувствовала, как стены ее самозащиты дали маленькую трещину. Это напугало ее. Да кто он такой, чтобы вот так вот анализировать ее натуру?

Она вывернулась.

– Очень любезно с твоей стороны, но давай не будем лгать друг другу. Как я уже сказала, мне не нужна жалость.

– Я тебя и не жалею, – ответил Данте и, так же быстро, как она вывернулась из его объятий, снова обнял ее, развернул к себе и поцеловал… страстно и нежно одновременно.

Она могла бы сопротивляться или полностью подчиниться его желаниям. Но на самом деле выхода у нее не было. Она глубоко выдохнула и сдалась ему на милость. Поцелуй был жесткий, бескомпромиссный… она даже не подозревала, как сильно нуждалась именно в таком напоре.

Они нетерпеливо срывали друг с друга одежду. Люси покрывала поцелуями каждый сантиметр его тела, жадно покусывая, целуя, посасывая, а потом она лежала на одной из кушеток, и он был внутри ее, погружаясь в ее тело, с каждым движением вознося ее и себя на вершину блаженства.

Она положила голову на грудь Данте. Он обнял ее. Оба молчали. Сквозь щели в шторах было видно, как небо порозовело, потом окрасилось синевой, и новый день начал вступать в свои права.

– Который сейчас час, интересно? – спросила Люси, рисуя узоры на его гладкой бронзовой коже, удивляясь его мужской красоте.

Он не ответил. Люси опустила голову, чтобы взглянуть на него. Он смотрел прямо перед собой невидящим взглядом.

– О, я бы сказал, около десяти. Слушай, я тут подумал…

Звонок телефона не дал ему договорить.

– Ну, конечно, слушаю, – сказал он, глядя на экран, прежде чем принять вызов. – Доброе утро, мама. Еще очень рано. Конечно, продолжай. Я помню. Я знаю, насколько это для нас, для всех нас важно.

Данте сел, умело заправляя подушки за спину. Видимо, делал он так не первый раз. Острое чувство тоски вдруг охватило Люси, когда она поняла, что, конечно, у него наверняка было много женщин.

Итак, она пошла наперекор матери. Доказала, что имеет свое мнение.

– Да, я как раз собирался разобраться с этим.

Данте барабанил пальцами по простыне, затем пристально взглянул на нее. Люси поняла, что должна мыслить позитивно. Она решила выйти из-под гиперопеки матери… наконец-то. И Данте ей в этом очень помог.