– Тяпа, я скоро вернусь. – Расмус аккуратно открыл входную дверь и проскользнул на улицу. Пару секунд он стоял и прислушивался. Но Растяпа молчал, и вокруг тоже было тихо.

Расмус с облегчением вздохнул.

На улице чувствовалась ночь – ах, какая ночь! Стоял май, а в мае ночи светлые, почти как сумерки, и Расмус вспомнил, как мама говорила папе: «В эти майские и июньские ночи вообще не следовало бы ложиться спать!»

В таком случае мама была бы довольна, если бы увидела Расмуса сейчас. Хоть кто-то из их семьи не спит, как и полагается.

Понтус ждал на крыльце, озябший и серьёзный. Верно, он уже пожалел, что вступил в «Союз спасения». А может, просто не понимал, как это здорово – не спать в такую ночь.

Говорить они не решались, только кивнули друг другу. Расмус молча показал Понтусу фонарик, чтобы тот знал, что они не забыли ничего важного. И они шагнули в темноту, стараясь ступать неслышно, пригибаясь к земле, точно два грабителя, под покровом ночи вышедшие на работу.

Улица была пустынна, все дома, тёмные и тихие, погружены в дрёму, нигде не видно ни огонька, который дал бы знать, что кто-то ещё бодрствует.

– Весь город спит, – прошептал Расмус. – Мы одни на ногах!

Очень странно было не спать в спящем городе.

– Надеюсь, малыш Юаким дрыхнет как сурок, – усмехнулся Понтус.

Большой белый дом в тени яблонь действительно был погружен в сон. Ребята стояли у калитки и заглядывали внутрь точно так же, как Расмус накануне утром. Но под покровом ночи всё казалось совершенно иным. Расмус заметил, что в воздух напоён другими запахами, и всё вокруг несравненно красивее, чем днём. Цветущие яблони смутно белели, и сад фон Ренкенов казался волшебным и таинственным, точно кто-то заснул и видит его во сне… Кто же? Сам Расмус? Или, может, Юаким? Но с какой стати Расмусу бодрствовать, чтобы Юакиму в это время снилась такая красота? Нет, Юаким скорее видит сны о том, как бы налепить побольше девчоночьих фотографий в свою дурацкую тетрадь! От одной этой мысли Расмус разозлился. Нет уж, Юаким, Приккен Персон никогда не попадёт в твой дурацкий формуляр, ведь на то и существуют ночные мстители!

Два мстителя в джинсах и кедах тихо подошли поближе, так же тихо открыли калитку и стали пробираться к дому в белом яблоневом цвету. Они обходили посыпанные галькой дорожки – правда, сейчас дорожки были сплошь в опавших лепестках – идти по траве получалось безопаснее и тише. Трава была в росе, спортивные тапочки промокли, и ноги в них немножко мёрзли. Впрочем, и по спине бежал холодок. Залезть в спящий дом – это ведь ужас как интересно!

В белом доме жил барон фон Ренкен – самый богатый человек в городе, так частенько говаривали люди. Каких только ценных вещей у него не имелось! Вот только женщин в доме не было. Одни драгоценности да Юаким, настоящее сокровище. Пожалуй, он барону дороже всех остальных, насмешливо подумал Расмус.

Фон Ренкен, по слухам, был человек не злой. Но кто знает, как он себя поведёт, если посреди ночи влезть к нему в дом? На глаза ему лучше не попадаться! Да и открыто ли в доме хоть одно окно? К счастью, на втором этаже были распахнуты целых два окна – на радость комарам и ночным мстителям. К тому же барон фон Ренкен недавно красил дом, и маляры очень удачно оставили прямо под открытым окном приставную лестницу. Мстители с довольным видом переглянулись. Лезь – не хочу!

Ко всему прочему и окно в подвале оказалось открыто, да не просто открыто – почему-то даже рама из него была вынута и валялась рядом на траве.

Расмус молча указал на него. Уж в подвале-то шансов наткнуться на барона в это время не так много.

Расмус сунул голову в окошко, прислушался, посветил фонариком. Это был, очевидно, дровяной сарай, на полу неподалёку валялась гора досок. Понтус взял фонарик. Расмус сел на подоконник, отпустил руки и скользнул вниз. Доски задвигались под ногами и тревожно загремели, а Понтус за окном хихикнул. Когда пришла его очередь спускаться, и дрова загромыхали под ним самим, он продолжал смеяться – хотя и ужасно боялся. Оба они боялись, поэтому чуть-чуть постояли в подвале не двигаясь, набираясь смелости. Но в большом доме было тихо, и понемногу они осмелели и прокрались к дверям подвала. За дверью была кухня, там пахло котлетами и луком, и это их немного успокоило. Во всяком случае, людей здесь не едят.

А барон жил роскошно! В больших залах стояла тяжёлая мебель, за стеклом хранилось старинное серебро, оно тускло мерцало, пока ребята на цыпочках крались между шкафами. Расмус посветил фонариком на посуду – такой роскоши они раньше никогда не видали.

– Ух ты, сколько серебряных чашек, – шепнул Понтус. – Верно, у отца Юакима недавно был юбилей!

Но тут он словно окаменел:

– Слышал?

Понтус так испугался, что и Расмусу стало страшно, хотя он и не слышал ничего.

– Что?

– Шаги, – ответил Понтус. – Там кто-то ходит.

Кто, кроме барона или Юакима? Да пусть уж лучше это будет Юаким! Барон точно не поймёт, что понадобилось «Союзу спасения» в его доме в два часа ночи.

Они застыли как вкопанные и прислушались, холодея от ужаса. Но ни барона, ни Юакима больше слышно не было. Всё было тихо.

– Может, показалось?

Со страху и не такое покажется. Ребята решили больше не бояться и осмелели почти до неприличия – всё-таки хорошо, когда барон не стоит за углом!

– Как ты думаешь, где комната Юакима? – спросил Понтус.

– Наверное, наверху. Пойдём!

Они взбежали по широкой дубовой лестнице, точно жили в этом доме всю жизнь.

Но наверху было много дверей. За какой же из них спит Юаким? Расмус осторожно подошёл к ближайшей… Может, здесь?

В комнате стояла большая кровать. Оттуда доносился храп. И редкий храп, надо сказать!

– Хрр-пс-пс… Хрр-пс-пс…

Так храпят только старые бароны. У Юакима бы точно ничего подобного не вышло.

Расмус уже открывал следующую дверь. За ней никто не храпел, в комнате стояла тишина, зато по подушке были разбросаны чёрные кудри. Юаким спал как младенец, и его совершенно не тревожило, что он сломал Приккен жизнь. Расмус посветил на него фонариком:

– Маленький глупый баронишка, где же твоя дурацкая тетрадка?

Ведь не под подушкой он её хранит? Свет фонарика обежал всю комнату. А в комнате у юного барона было шикарно! Серебра, правда, не водилось, зато стоял большой письменный стол, роскошные стулья, на стене висели книжные полки, гитара, картины… Никаких плакатов с кинозвёздами, как у Приккен. Ну правильно, зачем ему кинозвёзды, если у него столько девчоночьих фотографий?