назад, когда тебя, со скрученными позади руками, волокли по улицам Ихиса, мимо пробитых пулями мешков с песком, мимо забрызганных кровью сапог келлангийских и тагркосских солдат, мимо трупов, что враскачку швыряли в телеги.

2

"— Хорошо, хорошо, капитан Гриос, — вновь, как наяву, услышал он мягкий, с доверительной интонацией голос.

— Вы знаете, а нам о вас многое известно. О вашей службе, о боевых наградах, о том уважении, которым вы пользуетесь у простых солдат… И потом, вы ведь не будете отрицать, что, собственно, сами наотрез отказались участвовать в этой бессмысленной, братоубийственной резне? Боже мой, боже мой! Подумайте-ка, ведь при разгроме мятежа мирных жителей погибло вдесятеро больше, чем, собственно, солдат! Вы совершенно правильно сделали свой выбор и я… Господи, да какой дурак посмел связать вам руки? Капитан Гриос, капитан Гриос… Эй, там, поживее!..

— Я уже, собственно, говорил об этом, — продолжал навязчиво журчать в голове тот же мягкий, деликатный голос, — но считаю своим долгом высказаться ещё раз, со всей определенностью. Нельзя требовать свободы для одних себя, не согласовав этот вопрос с другими заинтересованными лицами. Какая бы власть ни царила в стране, она не власть без надлежащего порядка. Согласитесь! — что свобода, собственно, есть всего лишь верное соблюдение закона, согласованного с демократическими нормами! Хотя именно этого, увы, не понимают мятежники Каррабо и Пратта, а ведь Паблон Пратт, между прочим, даже не чаттарец… Постойте-ка! Говорят, также, что у вас были какие-то там, ну, чисто приятельские, конечно, знакомства с кем-то из этих людей?

— Что же вы молчите? Ах, да, конечно! Весь город только и говорит не только о ваших смелости, отваге, чести но и, разумеется — о вашей душевной чистоте и привязанности к близким…

— Ну, собирались, да? Пирушки, картишки, девочки… Ах да, простите, ведь вы женаты, да! И у вас ребёночек, помнится, его надо растить, а это сейчас так трудно. Мальчик, конечно? Ах, девочка… Нет и годика… Вот видите. Что? А, допрашивали вашу жену… Ну, это обычная грубость, военные люди, да, собственно, в такой обстановке… Вы сами военный, должны понимать.

— Скажите, кто-нибудь из этого списка когда-либо бывал в вашем доме? Так, так. А вот этот… лейтенант Маркон Даурадес? Не верю! Неужели ни разу? Ах, старые счеты! Как, как? Отбил у вас невесту? Вашу невесту? А на ком же вы, собственно, сейчас… Не слышал, не слышал, расскажите. Но учтите! Я наведу справки, хотя бы мне понадобилось добраться до самого святого Икавуша…

— Теперь подпишите вот здесь, прошу вас. И мы вас сразу же отпускаем, немедленно отпускаем, просто немедленно, берём и отпускаем…"

Майор Курада, начальник секретной службы. Это по его протекции Гриос впоследствии получил назначение в личную гвардию маршала Варадоса.

3

Когда-то в детстве всё было проще. Возвращался домой наслышанный о проделках сына отец, делал язык трубочкой, вот так. Затем, не проронив ни слова, снимал с гвоздя специально существующий для порки ремень и всё в мире само собой вставало на свои места.

Там, в горах, на северных склонах до сих пор лежит чистый, белый-белый, пахнущий молоком снег. Он будет таять до середины лета. Гремят, разливаясь, зажатые в теснинах Авока, Лаэста и ещё тысяча тысяч рек и речушек. Почему ты медлил, почему летом не сбежал с семьёй туда, где по лугам скоро поднимутся высокие, влажные травы…

Когда там, в деревнях готовят траву на силос, в башню запускают ребятишек. Сверху им на головы сыплется сочная, горячая от солнца трава, а ребятня внизу топчется, танцует, борется… Поначалу внутри с жаркого дня бывает прохладно, весело, но мало-помалу выматываешься, начинаешь пыхтеть, оступаться, падать, а трава, охапка за охапкой, валится и валится на голову, на плечи, и вот уже нет никаких сил вытягивать из нее ноги, и ты понемногу начинаешь вязнуть, вязнуть, вязнуть…

Копна за копной. Пока затаптываешь одно, на плечи валится другое…

Тогда же, пятнадцать лет назад, после всех мятежей и трибуналов, уволенный со службы, он в поисках работы метался по городу. Сами стены Ихиса, казалось, готовы были сойтись, чтобы раздавить его как гнилой орех. Он боялся невзначай назвать кому-нибудь свое имя, которым недавно так гордился… И, как искупление, внезапно встретил молодого тагркосского офицера. Одного из своих друзей. Пожалуй, даже, одного из давних и лучших. Единственного, кого он не выдал на допросах…

Гриос был при оружии, но всё равно не стал бы обнажать "бодариск". Он остановился, опустил руки и замер, готовый ко всему на свете.

Однако, словно не заметив его, легко и спокойно прошагал мимо тагркосский лейтенант, имя которого было Маркон.

Маркон — Железная Лапа. Маркон Даурадес.

Именно об этом то ли думал, то ли снова и снова переживал в видениях в это студеное утро подпирающий плечами низкое небо, грузно осевший в седле, широкоплечий чаттарец по имени Гриос.

4

За холмом несколько раз ударило — туго и коротко, словно палкой в подушку. Наезжая, Гриос увидел хорошо ему знакомую развилку на две дороги. Правая сворачивала вновь к старой дороге на Бугден. Та, что отходила влево, вела к горам и посёлку Шортаб, за которым, через перевал Волчья Пасть проходила дорога на Дангар.

Развилка, селение неподалеку, местность вокруг — всё кишело людьми. Застава? Лагерь?

Эх, установить бы здесь, на высотке, пушечку, да шарахнуть! Вот бы они там, внизу засуетились, вот бы забегали!..

В глубоких, ещё дымившихся ямах ритмично взлетали кирки и лопаты. Гриос заметил рабочие куртки и коричневые тагркосские мундиры. На выраставшие прямыми углами позиции закатывали пушки, стволами в сторону перевала. От домов селения солдаты в ярко-зелёном и коричневом таскали охапками тростник, кто-то наотмашь рубил тесаком изгородь, большой костер полыхал прямо на дороге.

Загораживая путь, поперек дороги лежал громадный тополь, к обрубкам ветвей которого были привязаны кони. Часть охраны подобралась ближе к огню, остальные разъезжали вдоль укреплений, поглядывая за работавшими.

Трое или четверо солдат в коричневом встали на пути Гриоса.

— Стой!

Молодой светлоглазый сержант ловил под уздцы вороную.

— Стою, стою, — отозвался Гриос, подбирая поводья.

— Вижу, что стоишь… Не умничай! Кто такой?

— У вас с глазами плохо, господин сержант?

— Я задаю вам вопросы, потому что имею право их задавать!

— А я, — отозвался чаттарец, — не отвечаю, потому что имею право не отвечать. Видите ли, унтер, я в данный момент нахожусь на службе… Личная охрана Великого Маршала Тагр-косса! Вопросы?

И почувствовал, что второпях, как видно, произнес что-то не то, потому что смешавшийся было сержант, вмиг обретя твердость в голосе,