возничий не переживёт и одного удара вполсилы, но тот сидел себе спокойно и посасывал пиво.

Товарищи Нибамена потянули его за одежду.

— Ты что? Не связывайся, это же Менна.

Нибамен, кажется, тоже задумался о последствиях и перевёл взгляд на чужеземцев.

— Кто это тут у нас? А, необрезанные. Смотри-ка ты, даже на людей немного похожи.

— Примерно, как павиан на собаку! — хохотнул кто-то из приятелей Нимабена.

Компания заржала.

Шардана дружно встали из-за стола. Автолик грустно подумал, что сейчас будет мордобой, а у него, как назло, пол с потолком хотят поменяться местами. Однако язык побежал впереди мысли.

— Ты, я смотрю, большой любитель мэт разглядывать? Хочешь, свой поближе покажу? Ты, верно, удивишься.

Нибамен рванулся к нему. Автолик, уворачиваясь от удара, упал с лавки.

«Понесла-а-ась…»

От удара Сиваналы Нибамен даже не покачнулся, двинул в ответ и шардана перелетел через стол, сметая на пол кувшины, чаши и тарелки.

— А ну, прекратите! — заорал папаша Снофру.

Его не послушали. Единоплеменники Сиваналы не остались в долгу, дружно ринулись в бой. Нибамен отмахнулся от одного, но другой ударом в солнечное сплетение посадил его на пол. Семеро товарищей Нибамена бросились на выручку. Все они состояли в воинстве «Храбрейших», были отборными бойцами Величайшего, однако пятеро шардана, ахеец и Менна, которому тоже не удалось уклониться от драки, им оказались не по зубам.

— Прекратить! — раздался властный голос, принадлежавший на сей раз не папаше Снофру.

Чьи-то сильные руки как котёнка сгребли Менну и оторвали от лежавшего на спине воина, которого возничий лупил самозабвенно, не замечая ничего вокруг. Возничий отлетел назад, сломав спиной последнюю уцелевшую к этому времени скамью.

Этот же властный голос рявкнул два слова на языке шардана, отчего Автолик втянул голову в плечи, а Сиванала застыл, как истукан.

— Прекратить!

Один из «Храбрейших», тихонько подвывая, сидел на полу и потирал вывихнутую руку. Остальные смотрели гиенами, которые только что огребли ото львов. Сильно помятый Нибамен, кряхтя и держась за челюсть, поднялся на ноги.

— Что, Нибамен, теперь-то понял, почему не ты был назван «Носителем Щита», а эти пираты?

Менна выбрался из-под обломков скамьи и сел на задницу, встретившись с суровым взглядом человека, пресёкшего драку. Вздохнул.

— Тебе оказали великую честь, а ты всю семью позоришь, — злобно прошипел Анхореотеф, сын Уннефера, Верховный Хранитель Покоя. Левая рука Величайшего. Старший брат. Он был главой ири, Хранителей, что стерегут покой государства и скрыто оберегают его от внешних и внутренних врагов.

— Говорил я тебе, дошляешься по кабакам.

Анхореотеф полным презрения взглядом прошёлся по побитым «Храбрейшим».

— Хороши, нечего сказать. На одного больше и так позорно огребли.

Он посмотрел на шардана.

— А у вас верно память коротка? Или решили, что, если Величайший так высоко оценил вас, так вы уже своего нечестивого бога за бороду поймали? Или забыли, как стояли на коленях передо мной? Повторить?

«Непослушные шардана, коих никто не мог одолеть, начиная с вечности» под взглядом Верховного Хранители как-то даже в росте немного уменьшились.

На груди Анхореотефа висело «золото храбрости», три золотых мухи, полученные им два года назад. когда пираты, «нагло пришедшие с середины моря на своих боевых ладьях» были отслежены и окружены в тростниках. Его величество Усермаатра, да будет он жив, невредим, здрав, «победоносно взял их, благодаря доблестной силе своей» и привёл в Та-Кем. А особо поспособствовал тому Верховный Хранитель, которому пришла в голову светлая мысль не лить кровь нечестивцев, а использовать их.

Он позаботился о том, чтобы пленники, ставшие наёмниками, хорошо затвердили, что без его участия их необрезанные детородные причиндалы использовались бы писцами Величайшего для подсчёта численности покойников.

Рамсес принял их на службу в качестве «Носящих Щит», своей личной гвардии, вызвав непередаваемую словами ревность среди знатных воинов ремту. Их взаимная неприязнь не впервые вылилась в потасовку, отчего иные воинские начальники открыто ворчали, что напрасно Величайший связался с этими грязными нечестивцами. Следовало всё же отрезать им члены. Но Анхореотеф всякий раз заступался за своих подопечных и доказывал ценность приобретения.

— Из-за чего драка? — спросил Анхореотеф у Менны.

Тот в двух словах объяснил. Верховный Хранитель бросил косой взгляд на Автолика и повернулся к Нибамену.

— Я скажу один раз и повторять не буду. Если кто-то из вас ещё хоть раз станет поносить достойнейшую Миухетти, то из Куша уже не вернётся, даже если нехси вас не продырявят. Так и будете там киснуть без продвижения. А твой, Нибамен, невоздержанный язык точно приведёт тебя в Зал Двух Истин до срока. Всё понятно?

Воины торопливо закивали.

— А скажут, что их было пятеро… — пробурчал себе под нос Нибамен.

— Все убирайтесь с глаз моих! — приказал Анхореотеф, посмотрел на брата и добавил, — ты тоже.

— Как ты здесь… — начал было Менна, но брат отрезал.

— Вон отсюда! Я с тобой отдельно поговорю.

Участники побоища, понурив голову, потянулись к выходу. Папаша Снофру причитал о поломанной мебели и побитой посуде.

— Да не подвывай ты, папаша, — поморщился Анхореотеф, — заплатят тебе. В первый раз что ли?

Когда зал опустел, Анхореотеф прошёл к вжавшемуся в угол Ибирану.

— Живи вечно, достойнейший. Да присядь уже, всё закончилось. Извини за этих невежественных негодяев. И за моё опоздание извини. Никак не мог прийти раньше.

Ибирану повиновался, подсел к Верховному Хранителю. Тот молча взгромоздил на стол увесистый мешок, размером с человеческую голову. Внутри что-то звякнуло.

— Я весь обратился в уши.

Ибирану глубоко вздохнул, пригладил бороду и сказал:

— Мой господин, Муваталли очень зол и не скрывает своего желания посадить на трон Амурру Шапилиша.

Анхореотеф почесал гладко выбритый подбородок и прищурился.

— Я тебе зачем плачу? За пересказ слухов, которые уже до Куша дотекли?

— Прости господин, — стушевался Ибирану, — это, конечно же не всё. Муваталли в этот раз затевает нечто посерьёзнее попрания границ. Во все земли отправлены послы, они должны собрать к Тархунтассе огромное воинство.

— Насколько огромное?

Купец полез за пазуху и достал небольшой мешочек. Развязал и высыпал его содержимое на стол.

Анхореотеф увидел несколько фиников, кедровых орехов и фисташек.

— Что это?

— Финики, господин…

— Я не слепой, — повысил голос Анхореотеф.

— Это чтобы не забыть, господин, — заторопился Ибирану, — финик — это пятьсот колесниц. Фисташка — двести. А кедровый орех — сто. Вот эти «финики» придут из Хатти, Хакписа, Вилусы и Питассы. Эти «фисташки» из Киццувадны, Каркемиша, Митанни, а эти…

— Три тысячи семьсот, — перебил его Анхореотеф.

— Да, мой господин. Они соберутся в Тархунтассе через месяц.

Анхореотеф некоторое время молчал, потом пододвинул к Ибирану свой мешок.

— Твоя награда.

— Благодарю, господин, — купец принялся кланяться, мешок