Выиграть войну, победить могущественного врага и вернуться домой со славой, хотели все, кто собрался в лагере под Тархунтассой. И не просто желали, молились богам, а были уверены в исходе. Словно не на войну шли, а возвращались уже с победой.

Ведь иначе не могло быть. Разве может постичь неудача столь огромное войско, равному по числе и силе никогда не собирала ни страна хеттов, ни иные великие цари и страны.

Место для лагеря выбрали за городом, на равнине. Тархунтасса никогда бы не вместила столь значительное войско. Сейчас оно казалось огромным городом, уступавшим по числу народа в нём разве что самой столице хеттов.

Проезжая мимо шатров, множества воинов, пеших и колесничих, что пришли сюда по приказу великого царя, Хастияр чувствовал только гордость. За то, что он принадлежит к великой стране, способной вершить столь значительные дела. И ещё за то, что посланник сам приложил немало усилий для сбора союзников под началом лабарны. Престол Льва сумел привлечь на свою сторону союзников от Моря Тысячи Островов на западе, до Каркемиша на востоке.

В течение всей весны тысячи воинов собирались сюда, на юг, к Тархунтассе. Словно снег, растаявший по весне, стекает с гор в окрестностях Хаттусы, устремляется и мелкими ручейками и бурными потокам к морю. Так и отряды воинов шли, чтобы объединиться вместе и стать силой, способной сокрушить любого врага, даже войско Чёрной Земли, известной силой, древностью и огромными богатствами.

Наконец-то войско было в сборе. На сегодня, ровно в полдень, была назначена общая присяга и совет у великого царя.

До полудня было ещё достаточно времени, и Хастияр решил проведать тех, кто появился под Тархунтассой благодаря его стараниям. Дорога до расположения отряда троянцев оказалась неблизкой. Союзники стояли отдельно, не смешиваясь ни между собой, ни с основными частями хеттского войска.

Дорога пылила. Лето ещё только вступало в свои права, но солнце жарило уже не по-весеннему.

Едва Хастияр приблизился к лагерю Вилусы, как тут же на глаза ему попались знакомые лица. По его слову возничий остановил коней подле шатров. Здесь посланнику довелось стать свидетелем занятного зрелища.

Первыми, кого он увидел среди воинов Вилусы, оказались двое приятелей, Хеттору и Куршасса. Сейчас они были заняты делом, неподобающим для царевича. Наследник владыки сильнейшего из городов Запада и друг его пилили дрова. Верно, уже довольно давно. Взмокли и основательно извозились в опилках, но вид их что-то не очень соответствовал плодам трудов, будто и не работали они вовсе, ибо за разом к парням подбегали слуги из обоза, подтаскивали новые жердины и целые брёвна, а другие помощники забирали поленья и утаскивали туда, где вовсю шли приготовления к вечернему празднеству.

Хастияр улыбнулся и крикнул:

— Богиня Камрусепа шерсть чесала, смертным людям работать завещала! Богини Судьбы из той шерсти нитки спрядут. Кто трудился прилежно, тому долгую жизнь дадут. А кто попусту языком болтает, у тех года молодые убывают!

На мгновение перед приветствием он задумался, не оскорбят ли эти слова юношей. Такими незамысловатыми стихами его мать призывала дочерей к порядку, заставляя делом заниматься, а не вести пустопорожние беседы. Но всё же сказал. Шутка же. В Вилусе её знать не могли.

Куршасса разогнулся, вытер пот со лба и ответил посланнику:

— Да это не он наказанный, это я. А Хеттору мне помогает.

Хеттору только взглянул на посланника, и, не сказав ничего, вернулся к работе. А царевич продолжал рассказывать:

— Дело вот как было. Мы чуть с соседями не подрались. Они первыми тогда начали, я клянусь! Говорят нам — не вздумайте в плен попасть! А то царь мицрим узнает, что вы те самые люди, что подделывают янтарь и продают ему смолу вместо драгоценностей, тогда вам худо придётся.

— Да у нас в Трое только два ювелира есть, которые так умеют, и то, один уже состарился и видит плохо, — сказал Хеттору.

Он тоже выпрямился передохнуть и смотрел, как слуги споро увязывают поленья.

— Ну, потом, слово за слово, — продолжал Куршасса, — соседи не успокоились, и давай дальше. Потом сказали — как с великим царством воевать, как мицрим разбить, так нас зовут. А как горло драть и песни петь, так вы, троянцы, первые.

Хастияр невольно перевёл взгляд на Хеттору.

— Нет, Хеттору вообще там не было, — сказал царевич, поняв, что посланник именно того подозревает в нарушении порядка, — конечно, мы бы соседям показали, кто на что способен! Но тут отец пришёл! Он нас и разогнал, и соседи разом успокоились и замолчали. Ну, и сказал, что теперь мне и отвечать за всех, чтоб я научился сначала думать, а потом делать. Хотя, я считаю, что прав отец. Он царь, он за своих людей отвечает. Народ должен видеть, что царь может наказать сына на равных со всеми. И это правильно. Теперь, вот, работаю. А Хеттору мне помогать вызвался.

— Ну, а где приам сейчас? — спросил у него Хастияр.

— Они с их царём мировую пьют. Скоро, должно быть, закончат.

Хастияр отметил про себя, что первое благоприятное впечатление, которое произвёл на него правитель Вилусы, оказалось верным. Справедливый человек. И это правильно. А вслух сказал:

— Так что же вы, на присягу не пойдёте?

— Нет, успеем, нам уже немного осталось, — ответил Хеттору. А потом помолчал немного, и будто преодолевая робость, спросил у посланника, — у меня просьба к тебе, усамувами[27]. Ты не мог бы рассказать о Килласе, когда у тебя найдётся время?

— Похвальное желание, — усмехнулся Хастияр, — о нём я тебе расскажу, для такого дела у меня время найдётся. Ну, до встречи! Увидимся скоро!

Конечно, вряд ли в предстоящей им войне у посланника нашлось бы время рассказывать о человеке из Хаттусы, который сочинил множество песней, посвящённых богам. Но Хастияр дал себе зарок, что постарается объяснить парню из Трои, как должны выглядеть настоящие стихи.

На обратной дороге, уже перед самой площадью, где должны были происходить общий сбор войск и присяга, случилась у Хастияра долгожданная встреча. И он заметил этого человека первым.

— Хаттусили!

Он спрыгнул с колесницы и бегом бросился к высокому широкоплечему богато одетому парню. Совершенно не заботясь о том, как же посмотрят на него со стороны, не уронит ли он достоинство, положенное посланнику великого царя. Человек этот, коему Хастияр так обрадовался, был младшим братом великого лабарны. А ещё лучшим другом Хастияра. Вместе они провели самые счастливые дни детства и юности. Неразлучные прежде, ныне они не виделись более года.

Пока друзья обнимались, пока рассказывали друг другу,