смутился, — ну то есть несу?[21] Или бити?[22]

— А-бити,[23] — поправил Автолик.

— Да ладно? Прямо так называется? Я думал, нечестивые цари… ну, то есть чужеземные, ниже отца.

— Микенского ванакта даже царь хатти зовёт братом и ровней себе считает, — гордо заявил Автолик, — а царь хатти многими царями правит.

— Хета? Меченра да, великий царь, а-бити. С ним скоро отец воевать будет. Побьёт и его, и всех его царьков.

— Конечно побьёт, — согласился Автолик, — мы же теперь за него.

— А вот в свитках пишут, что этот ваш ва-на-ка, он в Та-Ипет живёт и он там самый главный. А ты сказал, что в Микенах. Почему?

На родине Автолик не был близок к царям, но послушно начал рассказывать про Микены и Фивы, коих чужеземцы называли Та-Ипет. Про ванактов и басилеев, да кто там кому кем приходится.

Хаэмуасет внимательно слушал. Улучив момент, Автолик переспросил, верно ли, что будет война? Про себя подумал, что война — это хорошо. Всё лучше, чем тут стоять. Война — это добыча. Если, конечно, не так, как в прошлый раз.

— Будет, — пообещал Хаэмуасет, — а с акайвашта, я слышал, мир. Там послы наши.

Автолик на своей родине послов Чёрной Земли не видел, но на всякий случай кивнул.

— Мир, да.

— А ты зачем тогда сюда пришёл? — спросил отрок.

Ахеец не нашёлся, что ответить.

— И не ответил?

— Не-а.

— Н-да. Тут и верно, как сразу ответишь-то. Надо выпить сначала.

— Наливай.

Выпили.

— Ну так, а чего царицы-то? — спросил Сиванала, который из путанной повести о ванактах и басилеях вообще ничего не понял.

— Царицы? А, ну потом они появились. С разных сторон. Обе со свитой девок. Как два войска. Я потом уже допёр. Это, знаешь, брат Сиванала — целое сражение было…

Блеск драгоценных камней и золота на смуглой коже, певучие голоса и хихиканье, запах водяных лилий и свежей зелени, всё смешалось в голове у ахейского наёмника в какой-то невообразимый, но соблазнительный хаос. Девушки суетились, подавая Исетнофрет то букет душистых цветов, то любимую кошку, скучающую без хозяйки, то кувшины с прохладительным напитком, то предлагали отдохнуть в тени.

Лишь сама Исетнофрет, «Великая восхваляемая», супруга Величайшего стояла невозмутимо, лишь иногда искоса поглядывая на сына. Хотя он давно уже достиг возраста, когда сыновья не требуют присмотра женщин, но придворная жизнь имела свои законы и правила. Тут следить надо было за каждым шагом, да ещё как. Потому царица стояла и сосредоточенно, как военачальник перед решающей битвой, смотрела прямо перед собой.

Ведь навстречу ей со своим десятком придворных девиц приближалась Нефертари Меренмут, «Хозяйка двух земель, мать наследника, та, для кого сияет солнце». По статусу они с Исетнофрет были совершенно равны между собой, и это было известно всем, даже шардана, даже Автолику.

Сопровождал Нефертари её старший сын Аменхерхотшеф, которого так и продолжали называть детским прозвищем Амеш. Несмотря на то, что парню было уже двенадцать лет, совсем взрослый уже.

Теперь уже с двух сторон Автолика окружали два отряда утончённых красавиц, блеск и слава женского дома фараона. Различие было лишь в том, что от Нефертари и её прислужниц шёл дивный аромат ирисов и розовых лепестков.

Исетнофрет была одета в белое льняное платье, а сверху него — в платье из бисерной сетки бирюзового цвета, доходящее до щиколоток. Шею украшало ожерелье менат из переплетения золотых и бирюзовых бусин, на спине ожерелье заканчивалось золотым противовесом в форме рыбки. Пышный парик, украшенный золотыми накладками, повторяющими форму парика, кстати, точно такой же формы, как и Нефертари. Вся разница, что на тонких золотых пластинах в парике Исетнофрет было отчеканен иероглиф с именем богини Исет. А на парике её соперницы значился иероглиф «нефер» — красота, красота, красота.

В остальном же наряд Нефертари ничем не уступал сопернице. На ней был такой же белый плиссерованный лён, отличались лишь украшения. Многорядное ожерелье усех, составленное из золотых бусин, янтаря и ляпис-лазури, соединяло в себе нубийское золото и драгоценные камни, привезенные из невообразимо далёких стран востока и севера. Талию Нефертари украшал ювелирный пояс из золотых бусин и красного граната, который заканчивался эмалевой пряжкой в виде белой водяной лилии.

Таково было первоначальное расположение сил.

— Они стоят передо мной в трёх шагах, но на меня не смотрят, а будто, знаешь, друг к дружке примеряются, как бы ловчее копьём пырнуть. А я стою, ни жив, ни мёртв, как воды в рот набрал и про парня совсем позабыл. Тот мне чего-то говорит, я уже потом сообразил, что парень вроде предками своими похвалялся.

— На-ка, выпей, выдохни. Дальше-то, что было?

— Дальше? Дальше началось сражение.

— В волосы вцепились?

— Да не, ты что? Это же царицы. Беседовать начали. А я, значит, уши грею.

— Бесе-едовать… — разочарованно протянул Сиванала, который ожидал услышать увлекательную повесть про драку цариц.

— Ну да. Сыновьями принялись похваляться, и тонко так друг друга поддевают. Я и слов-то половину не понял. Умеют, знаешь, благородные. А потом нарядами меряться принялись.

— Какое необычное и красивое плетение у тебя на бисерном платье! — заявила Нефертари, — это что-то новенькое, раньше делали куда проще. Тебе следует приказать мастерицам брать самые прочные нитки для плетения из бисера. Иначе от тяжести фаянсовых бус платье потеряет форму и будет рваться в самых неподходящих местах!

— Это не фаянс, это бирюза, — ответила ей Исетнофрет, несколько раздражённым тоном, ибо в хвастовстве сыновьями не смогла уесть соперницу. Но тут же собралась и продолжала, — Спасибо, что хвалишь меня, ведь твой вкус в выборе украшений я ценю больше всех в женском доме. Твоё ожерелье просто восхитительно! Как утончённо — сочетать золото и янтарь с ляпис-лазурью! Жаль, что настоящего янтаря становится всё меньше и меньше, его здорово научились подделывать. Купцы продают нашим ювелирам смолу, а не янтарь. На первый взгляд не различишь, разница заметна в работе. Из подделок выходят только самые мелкие бусины, такие, как у тебя в ожерелье!

В то же мгновение Автолик вспомнил рассказ, что подобные платья из бисерной сетки в женском доме наложницы надевают прямо на голое тело, готовясь к встрече с господином. И тут же представил это зрелище, причём и Нефертари и Исетнофрет одновременно.

— … И он был первым, кто надел корону Обеих Земель, — занудно продолжал вещать Хаэмуасет, ничуть не обращая внимания, что наёмник слушает его вполуха.

— Да, именно обеих. Сразу обеих, — произнёс Автолик. Ведь всё время, что длился разговор между жёнами Величайшего, он старался оценить, какая из них более привлекательна. Но