в свое помещение. Когда я вставал, Ирина порывисто дернулась в мою сторону, словно хотела меня задержать, но я сделал вид, что ничего не заметил. Однако я не стал уходить далеко, а остался за дверью, мельком подумав, что вот, докатился, стал шпионом.

— Чего пропала? — услышал я вопрос парня, нашего постоянного клиента. Парень и парень, нахальный только. Я его невзлюбил.

— Сам знаешь. — Я не мог видеть ее лица, но понял по голосу, что сейчас она злится.

— Ладно, не грузи! — покровительственно обронил парень. — Из-за какой-то ерунды…

— Ерунды? — Я прямо-таки чувствовал, как щеки Иры заливает краска гнева. — Иди ты знаешь куда со своей ерундой!

Лихо. С ерундой пойдет. Только я не верил.

— Чего? — Голос парня стал жестким и грубым. — Ты кончай выбрыкиваться. Как бы потом не пожалеть. Дай мне пленку.

Последовала пауза, за время которой, как я предположил, Ира продавала типу пленку.

— Ладно, — сказал тип на прощание. — Я за тобой заеду вечерком. Не выйдешь — больше меня не будет.

Я выждал какое-то время, боясь обнаружить свое подслушивание, а потом вернулся к ней. На машине лежал горячий заказ, но сейчас была такая ситуация, что и самый горячий заказ должен подождать. Я сел рядом и увидел в ее глазах слезы. Почувствовав мой взгляд, она отвернулась. Мне стало неловко, я не хотел ее смущать.

Она долго молчала. Приходили и уходили люди. Когда в салоне установилась сравнительная тишина, Ира повернулась ко мне.

— Ты его знаешь? — Ее глаза изучали меня, к чему я до сих пор не мог привыкнуть. Слезы высохли, или же она забила их внутрь, и теперь ее взгляд вновь стал непроницаемым. Иногда она казалась мне бессердечной, но такие моменты, как эти недавние слезы, свидетельствовали о противоположном.

Я не стал корчить «непонятки», просто кивнул головой.

— Да. Он же часто здесь появляется.

— Слишком часто. — Ирина Галичева скривилась. — Иваном зовут. Местный бандит. Мелкого пошиба, но старается при каждом случае пошвырять деньгами. Они у него имеются.

— Есть много богатых людей, — заметил я просто для того, чтобы помочь ей вести беседу.

— Но не много среди них порядочных скотов.

Я замер, не глядя на нее, и, поскольку она ничего не пыталась объяснить, осторожно поинтересовался:

— А что случилось?

Она задумалась перед ответом. Наверное, она еще не до конца решила, стоит ли посвящать меня в это дело. Я молча ждал. Если я окажусь в ее представлении не тем человеком, что ж, так тому и быть.

Почему-то я оказался именно тем.

— Он бегал за мной почти месяц. — Ее тон казался равнодушным, однако уголки ее губ дрожали. — Я не обращала внимания сначала. Клиент есть клиент, а богатый клиент… Откуда я знала, может, все его подношения — цветы, шоколадки, прочее, — только вежливость. Как оказалось, не только. Он пригласил меня на чей-то день рождения. Я отказалась. Вернее, отказалась в мыслях, я хотела сказать «нет», но вдруг подумала: а что моя жизнь? В принципе, скука, чтобы упускать шанс. Я решила согласиться.

Мы пили, танцевали, все как обычно. Было весело. Я почему-то не чувствовала себя там чужой. А уже после полуночи Иван затащил меня в спальню и начал приставать. Я была пьяна, но не до такой степени, чтобы не понимать, что мне этого не хочется. А потом вспомнила все его подарки… как он за мной ухаживал… комплименты и… понимаешь, подумала, что вроде как обязана ему. Ну и сдалась. Он, конечно, старался быть нежным. И я даже смогла себя убедить, что, быть может, у нас с ним все получится. Глупо, правда?

— Нет.

Она быстро посмотрела на меня. Изумление и какая-то жалкая надежда проглянули в ее глазах. Но я и тут сделал вид, что ничего не заметил. Она не простит мне потом, и без того она открывалась мне больше, чем обычному сослуживцу.

— Потом мы начали встречаться, — сказала Ирина. — Однажды я пришла к нему домой без предупреждения и застала его с двумя шлюхами. Понимаешь… я почувствовала себя такой униженной… Конечно, нас ничего с ним не связывало, он не клялся любить меня до гроба. — Она вдруг резко усмехнулась. — Даже сама себе не хочу признаться. Дело даже не в этом. Ну, развлекся парень и развлекся, можно пережить. Только те девицы приняли меня за свою, вот что самое поганое. Они почему-то решили, что я тоже пришла по вызову. И вот тогда я поняла, что для него мы все одинаковы: я, они, все остальные. Теперь я не хочу его видеть. А он меня преследует. Грозит, что буду век потом жалеть…

Она замолчала и уставилась на двойной ряд пленок на витрине. Я думал над этим несколько минут. Никогда не был свидетелем тому, как этот тип с ней заигрывал. Если такое и происходило, то в мое отсутствие. Хочу отметить его хороший вкус: Ира Галичева стоит того, чтобы за ней побегать. По смазливости она немного уступала Маринке, но лишь по смазливости. Красота и смазливость разные вещи. Наверное, она и не хотела, чтобы я высказывал свои комментарии по поводу всего услышанного, просто выговорилась, но я не сдержался:

— Знаешь в чем твоя проблема? Ты до сих пор видишь в его словах правду.

Она вскинула на меня глаза, мгновенно ставшие привычно-изучающими, и готов предположить, что в этот момент она лихорадочно думала, как ей поступить. Сразу обидеться и тем самым поставить в разговоре точку или попытаться вникнуть в смысл моих слов. Она выбрала второе.

— Объясни.

— Ты цепляешься за какие-то ценности. Мы все цепляемся, иначе как жить. Только мы думаем, что это все наше, личное. А на самом деле это обыкновенное общественное мнение, от которого мы зависим. Мы думаем, что будет именно так, как скажет большинство, и продолжаем быть в этом уверенными, даже если уже сто раз убедились в обратном.

Наверняка не он первый высказал эту мысль. Наверняка твои подруги уже посеяли в тебе зерно сомнения: дура, он ведь богатый, ради этого можно все стерпеть, где ты еще такого найдешь! Последний аргумент самый убедительный, правда? Может, я ошибаюсь, но, по-моему, каждая вторая женщина боится одиночества. И с возрастом они готовы подлезть под любого, лишь бы был с руками да ногами. — Я вдруг расхохотался. — Да что я толкую! Я понимаю, если бы вы успели расписаться. А так, несколько совместных ночей… Плюнь да выкинь!

Она тоже улыбнулась, и я углядел в этом хороший знак. Она смотрела на меня, но, скорее, она меня не видела, — заглядывала внутрь себя