– Оливер! – закричал Нивен ломающимся голосом и упал на колени рядом с останками кота. Потянулся погладить животное, но рука задрожала, а глаза налились слезами при виде расплывшейся по земле крови.

– Не смотри! – попросила я, пытаясь перевести дыхание.

Нивен повернулся и проследил за стекающими по моей руке алыми струйками, взгляд его вспыхнул синевой.

– Рэн! – вскрикнул он, подполз ко мне и задрал рукав.

– Все в порядке, – сказала я, даже не взглянув на рану. Боль утихала. Кровь пропитала белый рукав моей сорочки, но следы от зубов уже уменьшались, заживали. Гримы, пусть и быстрые, все равно были низшими существами. Они не могли нанести серьезный урон. К счастью, темный плащ мог скрыть пятна крови.

– Прости меня, Рэн. – Нивен сжал мой рукав. – Я не смог тебе помочь.

– Ты очень помогаешь. – Я обрезала перочинным ножиком обрывки промокшей ткани. Брат даже не понимал, как он мне нужен. – Кроме того, уже все в порядке. Мы целы.

– Извини, – повторил Нивен и снова взглянул на пожеванные останки кота, что лежали в паре метров от нас. Брат судорожно вздохнул, решительно отвернулся и подхватил саквояж.

– Нивен, постой.

– Отец сказал…

– Стоп! – повысила я голос и обхватила ладонями перепуганное лицо брата, пачкая кровью его щеку. Как же я ненавидела в этот момент Эмброуза за то, что довел Нивена до такого состояния. «Он трус, у него даже от теней поджилки трясутся», – сказал отец, словно Нивен и без того не понимал, что родители о нем невысокого мнения.

Для меня мнение Эмброуза давно не имело значения, но Нивен жаждал одобрения отца.

– Ты очень-очень помогаешь, – повторила я, пристально глядя в печальные голубые глаза брата, чтобы он поверил. Нивен сглотнул и кивнул, как только я убрала руки. Я вытерла кровь с его щеки чистым рукавом.

– Нам надо добраться до лондонских доков.

Нивен снова кивнул, отряхивая грязь с колен. Закрывая ворота кладбища и шагая к городу, он ни разу не оглянулся.

Мы ненадолго остановили время, чтобы украсть одежду у молодой пары. Я забрала сшитую вручную шаль и грязный белый чепец, под которым и спрятала свои коротко остриженные волосы. Мы не взяли лохмотья – в конце концов, нищие не могли позволить себе билет, – но нам нужно было притвориться достаточно бедными, чтобы смешаться с пассажирами третьего класса и скрыть среди множества людей меняющие цвет глаза брата и мои азиатские черты лица. Нивен отобрал у мужчины тяжелое коричневое пальто и серую кепку, и мы поспешили к докам.

Избежать оплаты за проезд было проще простого: мы остановили время настолько, чтобы проскользнуть мимо контролеров, и без особых задержек сели на корабль, стремительно несущийся в сторону Франции, прочь от всего привычного.

Нивен удивленно таращился на удаляющуюся береговую линию, не обращая внимания на снующих мимо по палубе людей.

Морской воздух казался свежим и чистым. Мне стало легче от мысли, что Айви, Эмброуз и весь Лондон отныне станут лишь воспоминаниями.

Но я не могла выбросить из памяти свое имя в книге Анку, ныне перечеркнутое тонкой линией. И слышала охрипший старческий голос Кромвеля так отчетливо, словно он, сцепив пальцы, стоял рядом со мной и шептал на ухо: «Смерть тебя найдет».

Мы спустились в третий класс – тусклое и тесное подбрюшье корабля, где нам в течение нескольких часов предстояло притворяться людьми. Несмотря на холодное начало января, воздух на нижней палубе кипел от тепла огромного количества тел. Не было ни одного иллюминатора, чтобы впустить свет или глоток океанского воздуха в удушливую деревянную клетку. Волны раскачивали пол, сталкивая нас с другими пассажирами, локти упирались в животы, а ноги наступали на ноги.

Возможно, из-за освобождения от контракта человеческий мир при дневном свете выглядел мягким и нереальным, как прекрасное наваждение, которое вот-вот исчезнет и оставит меня одну в каменно-холодном подземелье. Я чувствовала себя свободной, лишь вес одежды и саквояжа в правой руке удерживали мои ноги на земле.

Я постоянно оглядывалась через плечо, точно так же, как обычно беспокойно ворочалась в постели долгими утрами, которые перетекали в вечера, когда сон не шел. Корабль в море – это клетка, и если Высшие жнецы настигнут меня, бежать будет некуда.

«Если бы они знали, где ты, ты не стояла бы сейчас здесь, думая о них», – твердила я себе. Но это было не совсем так. Высшим жнецам ни к чему тянуть время, но они вполне могли воспользоваться шансом и полюбоваться на мои мучения. В памяти всплыли ножницы Айви, и я непроизвольно потерла глаз, но тут же затолкала выбившиеся волосы обратно под чепец и попыталась притвориться очень маленькой и жалкой.

Я редко обращала внимание на мимику и жестикуляцию людей и теперь сомневалась, правильно ли им подражаю. Обычно я почти не прикасалась к смертным, разве что разжимала им челюсти во время сборов. Внезапно очутившись в толпе, среди месива рук и тел, я обнаружила, как странно тепла их кожа. Жар человеческой крови обжигал даже через одежду. Тела жнецов всегда холодные. Я попыталась прильнуть ближе к Нивену, опасаясь, что мое ледяное прикосновение может испугать кого-нибудь и вызвать панику.

– Ты как? – спросил брат.

– Нормально.

В меня врезался мужчина, толкнув на Нивена, и я вся сжалась. К счастью, брат был выше и крепко стоял на ногах, однако на нас обратили внимание. Особенно на Нивена, который осматривал комнату, подобно прожектору маяка.

– Хватит таращиться по сторонам, – шепнула я, надвигая ему шляпу на нос. – Твой рост и так бросается в глаза.

– Я наблюдаю! – ответил Нивен, поправляя свой головной убор. – А если за нами следят?

– А как же! – парировала я, снова нахлобучивая ему шляпу на самые уши, чтобы спрятать светлые, почти белые волосы. – И что же они видят? Пацана с меняющими цвет глазами, который пялится вокруг, как рыба из аквариума. Опусти голову.

– У меня все еще голубые глаза, – прошептал Нивен, но послушно уставился в пол. – Самый обычный человеческий цвет.

– Темно-синие. Сделай чуть посветлее.

Нивен на мгновение прищурился, а когда снова моргнул, его глаза стали ближе к сапфировым. Все равно слишком яркие, но вполне нормальные, по крайней мере, пока он держал себя в руках.

Я осмотрела каюту и заметила напротив, возле двери с надписью «Пассажирам вход воспрещен», темный угол прямо под большим вентиляционным отверстием. Идеальное укрытие, если удастся туда протиснуться мимо всех пассажиров.

Я схватила Нивена за руку и пихнула в ту сторону.

– Рэн…

– Чш-ш! – Я остановилась и ткнула его локтем в грудь, да так, что он поперхнулся и закашлялся. – Не называй меня по имени!

Слух жнецов был идеален. Мы улавливали звон снежинок, падающих на оконные стекла, шорох побегов травы, пробивающихся сквозь почву, шелест закрывающихся век и последние глухие удары останавливающегося сердца. Прошептать слово в другом конце комнаты было все равно что крикнуть мне прямо в ухо. Высший жнец с легкостью расслышит мое имя в гуле человеческих голосов.