Кадж, хранивший молчание, гулко ухнул, и прорычал себе под нос что-то неразборчивое, но явно неласковое. Роуз же почувствовал как меж лопаток, по спине, пробежал холодок. Закружилась голова. Плохо. Все плохо. Эта дрянь… эта дрянь уже добралась до Прайма, как пить дать. Конечно, в центре уже поняли, с чем столкнулись. Эта информация устарела. И все же…

— Это передается? — резко спросил он.

— Что? — удивился контрабандист.

— Эта зараза… — Роуз помедлил. — Контроль, вуду, эта чертовщина? Для контроля нужен черный человек, или те, кто уже под контролем могут контролировать других?

— Без понятия, — признался контрабандист. — Но те, кто смог убежать, рассказывали, что вся эта дрянь очень быстро распространялась. Чаще всего люди начинали делать ноги, когда кто-то рядом начинал себя странно вести. Большинство даже не видело черных людей. Выжили, типа, самые паникеры. Те, кто при малейшей странности бросался прочь и не оглядывался.

— Ясно, — протянул Роуз, автоматически делая отметку в журнале скафандра. — И как ты очутился тут? Вернулся?

— Ну, — протянул Кхан. — В общем, выбор у меня был небольшой. Заряда в движке было ровно на один прыжок, на обратную дорогу. Все четко. Можно было попытаться добраться до столицы, но я прикинул, что там сейчас самая каша. Вдобавок на борту была толпа народа, системы жизнеобеспечения перегружены. Сутки или двое потерпеть можно, но если больше, то кранты. Я решил вернуться подумал, что дома, в смысле здесь, уже как-то все успокоилось. Когда я улетал, тут было тихо, черные корабли ушли дальше. Я еще раз разослал свое сообщение, по всем открытым каналам, по всем найденным адресам. И прыгнул обратно.

Второй подбородок контрабандиста задрожал, Кхан моргнул пару раз, шумно сглотнул.

— Ну, типа, — произнес он. — Я вернулся сюда, в эту систему. На позывные никто не отзывался, эфир мертвый. Я дальними маршрутами, сторонкой, подобрался к этой станции. Вот тут жизнь кипела. Последний живой кусочек во всей сраной системе. Едва я успел пристыковаться, как кораблик мой взяли штурмом. Здесь был блатной народ, кореша. Немного, десятка полтора. Но все при пушках. Крыши у них посрывало. Требовали, чтобы я их немедленно брал на борт и валил. Полтора десятка это много, а корабль не заправлен, жизнеобеспечение почти на нуле. Спятили они, реально. Вышвырнули меня и пассажиров, набились в корабль, как крысы в бочку, и стартовали. Не знаю, куда. Гипер разряжен, жизнеобеспечения меньше чем на сутки. Самоубийство. Правда. Не знаю где они. Сдается мне, типа, с ними уже никто не встретится.

— Ясно, — протянул Роуз. — А ты, значит, остался.

— Так и есть, — вздохнул толстяк. — Пришел немного в себя. Тут паника, дурдом. Беженцы, бабы какие-то, голодные работяги. Я кого мог, типа вразумил, сколотил тут вроде отряда для охраны порядка. И поставил всех на ремонт. Как-то разобрались немного, техников тут валом, только с резервами и запчастями плохо. Ну и поняли мы, что все. Помощи ждать неоткуда. Закари пала. Это стопудов. Тут, в нашей системе, все глухо. У меня мало оборудования связи и слежения, оно недальнобойное, но какие-то шевеления вижу. Какие-то корабли шныряют по системе, но не выходят на контакт. Думаю, скоро они придут сюда. За нами. День, два — больше нам не протянуть. Одна надежда, что Союз, или, черт возьми, Минджу, схлестнуться с этими гадами, отвлекут на себя и, объединившись, наваляют им по самые эти самыя.

— Поэтому ты хочешь как можно быстрее всем растрепать об этой жопе, — Роуз кивнул. — Чтобы кто-то побыстрей оттянул на себя все атакующие силы. Понимаю. Хороший план.

— Вроде того, — быстро согласился Кхан.

— Ага, — снова кивнул и тут же, сделав шаг к контрабандисту, рявкнул в его пожелтевшее лицо. — Кто в углу? Ну? Кто там у тебя валяется? Тот, о котором я думаю, ну?

Контрабандист попятился, на его лысине выступили крупные капли пота.

— Тише, — сказал он. — Тише! Он не опасен. Это Хикка. Он болен.

Роуз захлопнул забрало, резко повернулся и шагнул в темный угол, грохоча железными ботами. Он включил наплечный прожектор, и ослепительный луч осветил угол, заваленный пластиковыми скамейками. На верхней скамье, как на столе в операционной, лежал худой человек, прикрытый тонким серым одеялом. Наружу торчала только голова. Узкое сухое лицо, осунувшееся, пожелтевшее, волосы редкие, давно не мытые свалявшиеся. На подбородке — щетина. Глаза закрыты. Но видно, как зрачки мечутся там, под веками, как ополоумевшие крысы.

— Кэп, — с тревогой прогудел из-за спины Кадж. — Не подходи близко.

Алекс резко обернулся к контрабандисту. Тот остался стоять у стола, бессильно опустив руки и склонив голову.

— Ну? — требовательно спросил Роуз. — Что с ним?

— Когда мы вернулись, — глухо отозвался Кхан, — он был тут, на станции и был в порядке. Но потом вроде как приболел. Ничего такого медицинский сканер не нашел. Но вроде как у него повреждение мозга. Вернее, нейронных связей. Часть недоступна. Вроде как не все системы работают. Сказать точнее — тут настоящая медицина нужна, да спецы по мозгу. Хотя бы полевой набор военных. А у нас…

— Кадж, — бросил Роуз через плечо. — Отсканируй его. Полную картину сразу Акке.

Оружейник двинулся в темный угол, поближе к пациенту. Но не сразу. Промедлил едва заметный миг. Алекс же сделал пару шагов обратно, вплотную подойдя к контрабандисту.

— Дальше, — потребовал он. — Что произошло дальше?

— Да ничего особенного, — вздохнул Кхан. — Но потом я нашел Муна. Ему есть чего сказать. Я, честно, не особо его понимаю, но ясно, что дело важное.

Алекс обернулся к дедку. Тот, невозмутимо сложив руки на груди своего древнего защитного комбеза, рассматривал Каджа, водившего руками над Хиккой, сканируя его тело встроенными в скафандр датчиками.

— Мун, — позвал Роуз. — Эй!

Старик обернулся, поднял руку, отбросил со лба отросшие седые волосы. Его лицо, хоть и морщинистое, было живым, а в глазах светилось откровенное любопытство. На его щеках уже начала отрастать седая щетина, почти незаметная на фоне бледной кожи.

— Простите, — приятным поставленным голосом сказал он. — Увлекся. Профессиональное любопытство, знаете ли. Не часто доводится участвовать в исторических событиях.

— Так, — сказал Роуз, — давайте сначала. Вы кто?

— Эраза Мун, — представился старик, прижав ладонь к жесткому серому нагруднику. — Научный сотрудник астрофизического факультета Закарианской Академии. Здесь я работал по контракту в передвижной исследовательской лаборатории мониторинга пространства. Знаете что это такое?

— Э, — отозвался Роуз, — не совсем понимаю, какое значение вы вкладываете в слово мониторинг…

— У вас это назвали дальней разведкой, — сказал Мун. — Примерно так. Правительство заключает с вами контракт на три года, сажает в железный ящик, набитый аппаратурой, потом запускает в сторону ближайшей звездной системы. Вы летите медленно, своим ходом, без ускорения, подальше от обжитых мест, где полно сигналов и помех, и слушаете пространство. Собираете информацию о том, что находится там, далеко-далеко, за гранью системы. Вы передаете данные нанимателю, если контракт хороший и есть связь. Иногда ее нет, и вы летите дальше, записывая данные в свое хранилище. В конце концов, появляется буксир и оттаскивает вас обратно в обитаемую зону со всем оборудованием и данными.