Фарр, однако же, ответил со всей серьезностью:

– Да будет чистым небо над тобой, великий таргал. Позволь мне выразить свое почтение твоему дому и тебе. Это в моих жилах течет кровь короля. И твоего рода.

Старик издал странный скрипучий звук.

– Кровь моего рода здесь, в степи. И ты, чужеземец, ничем не похож на сынов этой земли, – таргал помолчал немного, словно всматривался в лицо Фарра, и вдруг усмехнулся громко: – А вот на отца своего похож. Узнаю породу Крылатых. Эти белые волосы, которые ты, почему-то носишь, как не имевший воинского посвящения мальчишка, и даже голос... Ну чисто король Берн в молодости. А этот, рядом с тобой, кто? Последыш Руальда?

Я едва не подавился слюной, которая скопилась во рту от запахов еды.

Ну дед и сказал!

– Нет, великий таргал. Этот человек не имеет со мной кровных уз, мы связаны иным родством.

Старик хлопнул по ковру подле себя.

– Сядь рядом, белый принц. И брат твой тоже пусть сядет. Как я вижу, он тоже не из числа воинов...

– Он из числа тех, кто владеет шаманскими силами. Как и я, – Фарр взял меня за плечо и подвел к старику.

– Вот как... – таргал взмахнул рукой и спустя мгновение у его колен оказался один из бритоголовых. Огонь из стоящей рядом жаровни отразился на его гладком черепе. Старик сказал что-то, и слуга снова исчез... чтобы через пару минут вернуться с широким блюдом, полным жареного мяса. – Ешь, сын короля. И брату дай хороший кусок. Потом, когда ваши животы перестанут урчать так громко, ты расскажешь мне, зачем вы пришли в степь. И как так вышло, что наследник Закатного Края путешествует без своего войска и с голодным брюхом.

На ночлег нас устроили в соседнем шатре. Он был намного меньше того, в котором жил Фарров дед, но какая разница? Главное, что над головой есть крыша, и не свищет ветер. Дни в степи были жаркими, а вот по ночам мы неизменно доставали свои плащи, и мне, по правде говоря, не доставало привычных стен, которые дают защиту и от холода, и от лихих людей.

Фарр уже крепко спал, а я все лежал, глядя в темноту, и думал обо всем.

Для чего судьба завела меня в это место? Просто быть наблюдателем? Или за чем-то большим?

Мы провели в шатре таргала весь долгий вечер, и все это время Фарр рассказывал о себе, а я тихо помалкивал в сторонке. Старик слушал его внимательно, спрашивал о каких-то вещах, совсем для меня непонятных, подливал в наши чаши тягучее крепкое пойло, которое на вкус было как прокисшее три года назад молоко и почти не шибало в голову, но наполняло разум приятной легкостью. Фарр говорил и говорил, словно пытался за пару часов поведать обо всей своей жизни... Я и сам узнал много нового. Вот только про Айну он не обмолвился ни словом. И ни слова не сказал о том, как важно для него обрести признание этого человека. Признание своим.

В конце концов старик заговорил об этом сам.

Словно между прочим обронил, что здесь, в степи, есть только один способ доказать свою пригодность роду и право продолжать его – делами, по которым видно не мальчика, но мужа, не чужака, но сына Диких Земель.

«Завтра, – сказал старик, – мы соберем Круг. И в Круге ты покажешь, чего стоишь, белый принц».

Наверное, Фарр понимал, о чем идет речь, потому что кивнул согласно, а сердце его забилось в два раза быстрей.

Уже когда мы оба встали и сделали по шагу к выходу из шатра, таргал вдруг заговорил снова, и я сразу понял, что на сей раз он обратился ко мне.

«Ты зря скрываешь свое увечье, мальчик, – сказал он. – Не знаю, что тебе наговорили про наш народ, но здесь в степи не принято обижать убогих».

Я на миг зажмурил свои бесполезные глаза и ответил, открыв их снова и глядя прямо на старика, который был для меня лишь размытым пятном:

«Лучше уж я буду мертвым, чем убогим».

Таргал рассмеялся и прокаркал что-то Фарру на своем языке, а потом добавил уже понятными мне словами:

«Может, я и погорячился, когда сказал, что твой братец не похож на воина. Если пожелает, он может тоже выйти завтра на Круг».

Разумеется, выходить я никуда не собирался.

Вот еще... Срамиться только. Ежу понятно, что там будут какие-нибудь испытания на мужицкую прочность, а из меня тот еще удалец – спасибо Кешту... Пусть Высочество сам красуется перед дикарями, мне это вовсе не нужно.

Зато здесь, в тишине и темноте, когда рядом не было никого, кроме Фарра, я мог спокойно сделать то, о чем мечтал весь день. Чего ждал теперь каждый день...

Закрыв глаза, я легко покинул свое тело, а затем и палатку.

Какое же счастье быть зрячим!

Я шел по становищу и, замирая от восторга, разглядывал все вокруг: бессчетные конусы шатров, лепестки огней подле них и людей, которые сидели у этих костров. В ночи все они казались мне на одно лицо... Была уже почти ночь, и обитатели степи завершали свои дела – кто-то готовился ко сну, иные уже загасили костры и скрылись в своих шатрах, но были и те, кому пока что не спалось. Тут и там слышался звон струн, чей-то смех, песни и разговоры. Плакали младенцы, ворчали женщины, бряцала посуда... Ветер разносил эти звуки далеко-далеко.

Внезапно сознания моего коснулось дыхание чужого разума – словно кто-то смотрел на меня в упор. Я невольно огляделся, но никого не увидел. Зато как наяву услышал смех, который не был слышен больше никому. И голос.

«Не там ищешь, маленький белый колдун. Иди за моей птицей».

Птицей?

Я поднял голову к небу и увидел маленький темный силуэт, скользящий в потоках воздуха. Мгновение, и птица снизилась настолько, что днем я мог бы разглядеть ее оперенье. Она пролетела над верхушками шатров в сторону, обратную той, куда я до этого брел безо всякой цели и смысла. Что ж... терять мне было нечего, и я устремился следом.

Чтобы увидеть, как птица садится на руку человека, чей облик заставил мое сердце замереть.

Здесь, в степи, и впрямь было много людей, владеющих силой. У небольшого шатра сидел один из них. Этот был не так стар, как тот шаман, что вручил нам обереги и оделил своим благословением, но тоже многое уже повидал на своем веку. Степной колдун пересадил птицу на узкую жердь у себя за спиной и поманил меня к себе. Он видел мое незримое тело так же хорошо, как я – его обычное.

«Сядь рядом, сын северных земель. Сядь и поведай мне, что забыл ты в степях»

Шаман говорил на своем родном языке, но удивительным образом я понимал его. Наверное, потому, что его слова звучали только в моей голове.

«Нет преград в разумении, когда звучит Истинная речь. Сядь и говори».

Я подошел к его костру и опустился на землю. Птица за спиной шамана оказалась соколом, а сам он ничуть не походил на тайкурских воинов. Этот человек не брил свою голову, но заплетал волосы в тонкие косы, украшенные костяными и медными бусинами, наряд же его был сшит из разноцветных лоскутов.