потому что не имел права сказать правду. Я не инквизитор, и клятвы молчать не давал, потому… Ведьмы умеют скрываться. Очень хорошо умеют. Конечно, никто не сможет одурманить всех вокруг, внушив одну и ту же иллюзию, но это и не нужно. Достаточно не пользоваться своим даром на людях. Обращаяться к другим видам магии. Стихиям. Исцелению. Или некромантии. Собственно, так и делают все ведьмы…

Да что он мне лапшу на уши вешает?!

– Так делают все маги! Бытовая магия – это смесь стихий! Исцеление, опять же!

– Тебе откуда знать, если дар проснулся пару дней назад и ты даже поучиться толком не успела?

– Винсент сказал. И исцелением он пользуется. Да хоть сегодня, внизу, вы сами наверняка заметили. Он тоже ведьмак?! – Я снова дернулась, и снова не удалось вырваться из объятий мужа. – Да пусти же ты, с этого параноика станется и тебя укокошить заодно со мной!

Винсент молча качнул головой – я не увидела движение, только почувствовала, когда подбородок скользнул по моей макушке. Все еще напряженный: тело под камзолом казалось стальным. И все так же темнел вокруг щит.

– Скажи ему правду, – посоветовал он.

– Правду? – Я горько рассмеялась. – Чтобы меня не убили на месте, как ведьму, а повесили как еретичку?

– Какую правду? – заинтересовался Стерри. – И о какой именно ереси речь?

– Я обещал молчать, – бесстрастно произнес Винсент.

– Ну что ж, молчи, – хмыкнул профессор. Продолжил сухим лекторским тоном: – Много веков ведьмы живут среди нас, оставаясь нераскрытыми. Любой дар заметен, только когда им пользуются, увидеть незадействованный дар можно лишь у непробужденных магов за месяц-два до того, как он прорвется спонтанно…

Интересно, врет или нет? Наверное, все-таки нет, иначе Винсент бы возмутился или с самого начала потребовал проверить меня магией и отвязаться, наконец.

– Считается, что ведьм истребили, и новые появляются крайне редко. Но это не так. Я не могу сказать, сколько их благополучно дожило до глубокой старости, так и оставшись невыявленными. Впрочем, тебе это наверняка известно лучше, чем мне.

Нет, он в самом деле издевается. Или держит меня за круглую дуру, неспособную увидеть в этой логике дыру, в которую КамАЗ проедет.

– Если их никто не раскрыл, откуда известно, что ведьм немало? Это как с идеальным преступлением – нельзя сказать, существует ли оно, потому что раскрытое преступление перестает быть идеальным.

Что я несу? И после этого кто-то поверит, будто я – обычная девчонка из низов? Хотя он и так уже не поверит…

– Наставник полтора века был университетским дознавателям, – сказал Винсент.

– Ну, хоть не инквизитором, – нервно хихикнула я. – Профдеформация – страшная штука.

Винсент неровно вздохнул.

– Надо было мне сразу отправить тебя спать.

– Это лишь оттянуло бы неизбежное, – заметил профессор все тем же лекторским тоном и обратился ко мне, не меняя интонации, словно ему было все равно, с кем говорить: – Потом мне надоело, но память-то никуда не денешь. Маг может пользоваться не только своим даром. Или – исключительно не своим даром. Да, в таком случае ведьма никогда не достигнет особых высот, но когда речь идет о жизни и смерти, не до амбиций…

– Даже странно, что вы не объявили всех слабых магов ведьмаками и не уничтожили в профилактических целях, – не удержалась я от ехидства.

И снова профессор сделал вид, что не услышал.

– Поэтому обычно ведьмы получают дипломы бытовых магов: там не нужно особой силы, лишь умение. Ты решила прикинуться некромантом. Рискованно, но могло бы получиться, если бы ты не привыкла общаться с образованными людьми. Теми, кто пробудил твой дар и научил им пользоваться. Научил обращаться к другим разновидностям магии и поднимать мертвых. – Он помолчал. – Скорее всего те, кто тебя учил, не замешаны в убийствах некромантов, иначе ты не оказалась бы под развалинами, да и сегодня… Но рано или поздно ты решишь, что проще одурманить, подчинить разум напрямую, чем пытаться договориться с Винсентом, и я не намерен этого дожидаться.

Я застонала. Ну вот как, как доказать, что я не верблюд?

– Инга, – едва слышно повторил Винсент. – Расскажи правду.

– И окончательно убедить твоего наставника в том, что я ведьма? Ты сам говорил, это их ересь. – Я горько рассмеялась. – Знаешь, я в самом деле начинаю чувствовать себя ведьмой. Нашего мира. Когда женщину подозревали в колдовстве, ее связывали и бросали в воду. Утонула – можно выдохнуть, невиновна, упокой господь ее душу.

– Господь? В вашем мире? – тут же вцепился в мои слова профессор, но мне уже было все равно. Время играло ему на руку: рано или поздно Винсент устанет, отвлечется – и Стерри найдет способ прикончить меня, не убив его.

– Каким-то чудом выплыла – на костер ведьму! – продолжала я. – Вот так и со мной сейчас. Неважно, поверит ли мне твой наставник или нет, мне конец. Либо как ведьме, либо как еретичке. Достаточно сказать пару слов Клаусу…

– Этому ничтожеству? – фыркнул профессор. – Я сам с тобой разберусь.

– Я уже поняла это, спасибо. – Я ткнулась лбом в плечо мужа. Сил не осталось. Да и в самом деле, много ли у меня вариантов? Я и так наговорила достаточно. Один Господь вместо Предвечной матери чего стоит!

Я вздохнула. Попросила, не поднимая головы.

– Расскажи наставнику сам. Ты лучше его знаешь и сможешь найти слова.

Винсент коснулся губами моих волос.

– Все будет хорошо, обещаю.

Муж выпрямился, посмотрел через плечо, все еще пряча меня в объятьях, заслоняя от наставника.

– Я не смогу поднять на вас руку первым, но буду защищать свою жену любой ценой и от кого угодно. Даже от вас.

Мое сердце пропустило несколько ударов, пока профессор молчал, обдумывая.

– Хорошо. Обещаю, что не трону ее, пока мы не закончим разговор, – сказал он наконец.

– Пока вы в этом доме. Не коснетесь ни сталью, ни магией, – уточнил Винсент.

В самом деле, кто его знает, когда Стеррри решит, что разговор окончен и пора переходить к активным действиям?

– Хорошо. – повторил Стерри. – Ни сталью, ни магией, ни голыми руками, пока я нахожусь в твоем доме. Обещаю. Но если объяснение меня не устроит, то, выйдя за порог, я буду действовать на свое усмотрение.

– Как и я. – Винсент, наконец, развернулся. Поддержал меня за локоть, помогая сесть. Свой стул подвинул так, чтобы по-прежнему оставаться между мной и наставником.

– Вы позволите? – Он взялся за перстень-экран.

Стерри кивнул. Муж положил на стол перстень. Я на миг закрыла глаза, стиснула чинно сложенные на коленях руки так, что заболели пальцы. Нет. Нельзя трястись. Вспомнить только, как меня саму