ДЖЕРАЛЬД МАРТИН. Из бесед с картахенерос и барранкильерос я понял, что картахенерос несколько в претензии к Габо — мол, недодал он им в признании их заслуг, но в том-то и дело, что, как бы много ни значила Картахена в его творческом становлении, в 1940-е и 1950-е годы он не чувствовал себя в ней так комфортно, как потом в Барранкилье.

ХУАНЧО ХИНЕТЕ. Здесь он стал появляться в 1952 году. Из Картахены приезжал. Могу даже сказать, где жил. Родных у него здесь не было, и он обретался в Баррио-Абахо (Нижнем квартале), снимал там каморку. В Кампане, по-моему, в маленьком домишке жил. Альфонсо раза три-четыре меня туда водил. В двух шагах от этого места еще лавчонка помещалась, «Эль Токио», там наимерзейшие овсяные хлопья продавались.

Он платил за жилье и стол, потому что, как я понимаю, что-то вроде двух песо за каждую написанную колонку получал. А случалось в «Эль Эральдо», когда он все колонки сам писал; кстати, из «Эль Эральдо», если со второго или с третьего этажей в окошко выглянуть, видно дом напротив, в котором помещался бордель. И бывало, они наблюдали, как у окошка дамочка клиентов своих ублажала. Та пожилая бедняжка все время окошко распахивала, потому как стояла неимоверная жара, и они забрали себе в голову, что надо им наведаться в бордель и разузнать, кто она такая. А поскольку он любил писать о всяких таких вещах, то есть у него история и о том, как он потом переселился в Небоскреб[29] и обитал бок о бок с этими девицами-полуночницами…

КИКЕ СКОПЕЛЬ. Да, после он съехал и обосновался возле магазина «Лей», который на авенида Куартель и 36-й улице.

ХУАНЧО ХИНЕТЕ. А, ну да, конечно. Там еще ступеньки… В «Эль Эральдо» платили пятнадцать песо в месяц. Такой был у них уровень зарплат. В те времена еще валюта свободно ходила, но все одно — на такую зарплату пристойно не проживешь; Альфонсо не мог на них пристойно жить. А Габито в «Эль Эральдо» ниже Альфонсо по должности был и, стало быть, получал что-то около двенадцати песо в месяц.

КИКЕ СКОПЕЛЬ. Все постоянно были на мели. У Альваро Сепеды деньги водились, потому что он их в наследство получил, когда его отец умер. Он и родился-то уже при деньгах. Я хорошо жил, потому как отец меня поддерживал, хотя в средней школе был голодранцем. В общем, у нас единственных там какие-то деньги имелись. Альфонсо сидел без гроша. Херман Варгас тоже. И Габито. А Алехандро тогда здесь не было.

ХУАНЧО ХИНЕТЕ. В Олбани он уезжал.

КИКЕ СКОПЕЛЬ. А магнитофон — он включенный или как? Не выключайте! Потом Альфонсо пришла идея учредить газету, чтобы хоть как-то зарабатывать. Бульварный листок, они назвали его «Кроника». Выпуски распространялись через «Эль Эральдо». Они в архиве должны быть, потому что Альфонсо печатал «Кронику» прямо на машинах в «Эль Эральдо», чтобы несколько лишних песо заработать. И хотя в выходных данных значилось «Исполнительный директор: Хулио Марио Санто-Доминго»[30], Хулио этот ни одной несчастной заметки не написал. Как люди говорят? Бумага все стерпит. Он только и способен, что все в восемь раз преувеличить. Преувеличивать он большой мастак, даром, что ли, деньги делает. Да, это он хорошо умеет. Денежки зарабатывать. А как писать, сдается мне, и понятия-то не имеет. Тогда у нас в газете были вот кто: парень по имени Альваро Сепеда, парень по имени Альфонсо Фуэнмайор — тот редактором трудился; Херман Варгас — он образован был лучше, чем все остальные; Габито еще. Альваро переводил какой-нибудь американский рассказ, Херман Варгас что-то писал. Другой парень, Алехандро Обрегон его звали, рисовал иллюстрации, а парень по имени Фигурита Орландо Ривера — картинки поменьше, карикатуры. Во как! Это ж такие силы, закачаешься! В сегодняшней Колумбии с этими пятерыми чуваками ты издавал бы уже что-нибудь этакое, вроде «Кромоса» или, там, «Семаны»[31]. А я фотографии делал. Я же фотограф — ну и что, что пьяница по жизни. Можно сказать, я с фотографиями в руках вырос. Потом еще парень по имени Габито писал колонку «Жираф». Только никто той проклятой колонки не читал в этой их «Кронике». Это они потом уже принялись ее нахваливать — мол, гениально и все такое… Когда Габито заделался нобелевским лауреатом, тогда-то они и разглядели достоинства его великие, а раньше он был для них никто, дырка в заднице. Да, а по субботам мы всей гурьбой шли продавать нашу «Кронику». И догадайтесь, что мы сделали, чтобы муру эту сбыть с рук? Обменяли ее на пиво в таверне, представляете? Потому как фрукт этот, продавец в лавке, так прямо нам и сказал: «Да бросьте, чуваки, эту белиберду не продашь». Вот так незадача. Тиражом две тысячи напечатали, а из них 1990 экземпляров остались. Мы даром те 1990 экземпляров и раздали. Тираж отпечатали в «Эль Эральдо». И Альфонсо одному лишь Габито убытки возместил. Альфонсо платил ему по два песо в неделю, чтоб он выпуск журнала формировал.