КИКЕ СКОПЕЛЬ. Да чё там трындеть! Альваро был эксцентричный… Никогда туфель не носил. Вот испанские альпаргатас[42] — те да. И в деловой сорочке его никто сроду не видал, абы что напялит на себя — и доволен.

ХУАНЧО ХИНЕТЕ. Ходил как хиппи какой-нибудь. Хохмач, зубоскал. Муж Сесилии Поррас прозвал его Энтони Куинном Америки.

КИКЕ СКОПЕЛЬ. Ладно, слушайте, как было: мы с Альваро поехали учиться в Соединенные Штаты. Сдается, я так трижды в университет зачислялся, а Альваро — дважды. Мы с ним собирались на учебу в Батон-Руж, что в Луизиане. А у меня в Гаване бабушка жила. Вот Альваро и говорит: «Не будь придурком! Зачем сразу ехать в университет? Давай сначала махнем на недельку в Гавану, у бабушки твоей остановимся». Ну да, бабушка обрадовалась, что я в Гавану приехал. Мы там с двумя девчонками познакомились из Венесуэлы, обе без гроша, ну и закрутили с ними. Они говорили, что собираются ехать учиться в Анн-Арбор, в штат Мичиган. Представляете, это ж сколько от Луизианы до Анн-Арбора ехать, и от Батон-Ружа этого до Мичигана — это ж через все Штаты. Тут Альваро и предложил: «Слушай, а что, если… чего мы забыли в этом Батон-Руже? Лучше уж с этими психичками в Анн-Арбор подадимся». Ну мы и поехали в Анн-Арбор. Вот я и говорю: в университетах я три раза учился, типа того, а Альваро, должно быть, пару раз. А потом он стал «доктор Альваро Сепеда». Журналистику изучал. Хотя какая там журналистика! У него в сборнике «Рассказы Хуаны» есть история о чернокожей девчонке, что жила с ним в Нью-Йорке. И после этого он явился с дипломом по журналистике, полученным якобы в Колумбийском университете. Вранье! Не было этого. Ничего подобного ни разу не было. Взялся рассказывать — так рассказывай, как оно на самом деле происходило, а то слишком уж завираться некоторые любят. Людей знать не знают, но нет, городят про них, чего сроду не случалось.

САНТЬЯГО МУТИС. Искусствовед Марта Траба говорила, что мимо Алехандро Обрегона начинающие художники должны ходить как Одиссей мимо сирен, только при этом не уши затыкать, а глаза завязывать.

МИГЕЛЬ ФАЛЬКЕС-СЕРТАН. Он происходил из очень почтенного семейства. Его сестра Беатрис Элена, близкая подруга моей тетушки Ла Нены, была дамой в высшей степени достойной. Я ставил для нее иллюзионные представления. Все эти Обрегоны принадлежали к высшему свету Барранкильи.

Одевался он в хаки, вечно нечесаный, да и мытьем не утруждался. Не знаю, может, когда и мылся, но дезодорантом или еще чем побрызгаться — это нет, не то что французы. От него шел крепкий такой, ядреный дух. Случалось, придет к нам, а Мона Фалькес — большей чистюли и аккуратистки во всем свете было не сыскать, и он обожал мою тетю Мону, — так вот, Мона, когда он ее чмокал, само собой, чмокнет его в ответ и не удержится, обязательно добавит: «Ох, ну и воняет же от Алехандро!»

ХУАНЧО ХИНЕТЕ. Случилась с маэстро Обрегоном одна история. В «Ла Куэве» — а в том доме кроме бара помещалось еще съемное жилье, честь по чести, с гостиной и столовой, его старый Мовилья снимал. В общем, старый хрыч жил там, при «Ла Куэве». Там еще холодильник стоял. Старик был тот еще чудила, он вообразил, что понимает в стряпне, и выдавал себя за повара. Альваро иногда тоже стряпал что-нибудь такое в этой «Ла Куэве». Как-то раз риса наварил с яйцами игуаны… но это, почитай, и в сравнение никакое не идет с причудами старого психа. Он завел себе питомца — сверчка приручил. Нет, вы послушайте, это правда! Назвал своего сверчка Фифифифифи. Еду ему выставлял, обхаживал, то да се. И вот однажды выползает этот маленький сверчок, а старик тем временем говорит: «Маэстро, маэстро, я для вас сегодня кое-что приготовил». Маэстро видит сверчка и решает… такой малявка он, сверчок этот. А мы чего-то себе колбаски жарим… Маэстро берет два кусочка хлеба, потом хвать сверчка и — ам! Сожрал его.

НЕРЕО ЛОПЕС. Алехандро бузотер был, обожал кулаками помахать, напьется и ищет, с кем бы подраться. С него я делал лучшие свои портреты, с Алехандро Обрегона. Зрелищные такие фото, феерические. Один раз, чтобы снять его поэффектнее, я даже был вынужден сам с ним подраться. Помню, говорю ему: «Найди пару-тройку забияк, выведи их из себя, и пускай в глаз тебе съездят». А он: «Нет уж…»

МИГЕЛЬ ФАЛЬКЕС-СЕРТАН. Я еще когда мальчишкой был, слышал историю о том, что старик дон Марио, отец его (это я позже узнал, что звали его также Хулио Марио, правда, никто его так не называл) пришел в Барранкилью из Панамы на своих двоих. Деньги кое-какие у него имелись, но не миллионы. Он забрал их из своего дела, которое в Панаме держал. Обычный человек, ничего особенного. Короче, этот сеньор Марио Санто-Доминго появился в Барранкилье с деньгами в кармане и начал подбивать клинья к барранкильянскому обществу — оно в те времена, должно быть, совсем малочисленное было, — и он втерся в него, породнившись через женитьбу с семейством Пумарехо. Вообще род Пумарехо происходит из Гуахиры, из Вальедупара или откуда-то из тех мест. Мои родственники по матери иногда ездили туда, потому что там вечеринки бывали, на ферме в Дибулье. Пумарехо владели фермой и обычно на нее отдыхать выезжали. Чаще всего на недельку, вечеринки там устраивали — так их люди из Боготы даже посещали, не оставляли без внимания.

Дон Марио женился на сестре Альберто Пумарехо — и давай делать блестящую карьеру. Когда я был маленький, семейство Марио Санто-Доминго еще не стало богатейшим в Барранкилье. В те времена самыми видными были Манчини. Первые богатеи в городе.

В 1970-х годах — я тогда изучал экономику — мой преподаватель в качестве примера приводил неожиданный взлет Хулио Марио. Хулио Марио одно время был пижоном, плейбоем. Остепенился только в 1970-е годы, потому что его старший брат, Пипе Санто-Доминго, разбился в автокатастрофе на побережье, в Пуэрто-Колумбии. Он ехал с Дианой Лимнандер де Нивенгове. Диана выжила, а Пипе погиб, большая была трагедия для старика. Вот и пришлось Хулио Марио, который до того разъезжал по свету и вел сладкую жизнь, занять место Пипе и остепениться. Такая же история случилась и с Дж. Ф. Кеннеди, когда погиб его брат (самый старший из сыновей, Джозеф): пришлось ему брать руль в свои руки.

Хулио Марио много выиграл от того, что отец его очень осмотрительно скупал акции разных компаний. Мой дед тоже покупал ценные бумаги — правда, по сотне, иногда по двести акций. А старый Марио методично их скупал, скупал и держал. А когда конфликт возник между пивоваренными компаниями «Германия» и «Агила», он мигом сориентировался и сколотил «Санто-Доминго груп». В эту свою группу «Санто-Доминго» он привлек тех в Барранкилье, кто владел акциями (Пачо Посада туда вошел и еще некоторые), и с пакетом моего отца и всеми другими скупленными акциями явился на общее собрание акционеров. А те вообще ни черта подобного не ожидали. Они собирались назначить новых директоров в правление, а как акции-то пересчитали, оказалось, у Хулио Марио пакет в 51 процент. Его группа перехватила бразды правления компанией «Германия», этот блестящий маневр Хулио Марио провернул году в 1969-м или около того. И стал он в Колумбии царь и бог.