Порция услышала, как он кричит ей вдогонку и как грохочут копыта каракового коня, с хрустом проламывая тонкую наледь, что образовалась по краям размокшей дороги. Она все понукала и понукала своего жеребца, и так перепуганного шумом выстрелов: бедное животное запрокинуло голову и вытянулось в струну. Обезумевший от ужаса конь был готов понести, однако Порции удавалось сдерживать его. Она приникла к конской спине, чувствуя, что вот-вот вывалится из седла, и ожидая мушкетного выстрела в спину.

Впрочем, с самого начала было ясно, что эту скачку ей не выиграть. Хотя сама она ничего не весила, под седло ей достался молодой сухопарый рысак, не имевший ни резвости, ни широкой грудной клетки, необходимых для победы на бегах. И если только Руфус Декатур из каких-то своих соображений не прекратит преследование, он догонит ее в считанные минуты. Мало-помалу ей стало ясно, что негодяй нарочно не спешит ее догонять и держится на расстоянии. Почему-то это открытие вызвало особенно сильную вспышку ярости. Получалось, что ее заставляют участвовать в какой-то гнусной игре в кошки-мышки, когда жертве позволяют поверить, будто она спаслась, тогда как злодей волен схватить несчастную, как только пожелает.

Порция сунула руку за голенище и сжала рукоятку острого, как бритва, кинжала. С тех пор как Джек счел ее взрослой настолько, чтобы стать объектом нежелательного интереса для какого-нибудь похотливого мерзавца, он приучил ее всегда иметь при себе этот кинжал. Девочка быстро поняла, что отец прав. Она на собственном опыте успела убедиться, что если у какого-то негодяя засвербит в паху — ему будет все равно, что его жертва грязная, больная или уродливая, как пивная бочка, — главное, чтобы она принадлежала к женскому полу.

Порция приостановила коня. Теперь копыта за спиной грохотали совсем близко. Она выжидала, чтобы враг оказался как можно ближе в тот момент, когда ее конь совсем остановится. Ее расчет был совершенно хладнокровен, сердце билось абсолютно ровно, а дыхание оставалось спокойным и глубоким. И тем не менее Порция намеревалась совершить убийство.

Стремительным рывком она остановила коня, повернулась в седле и замахнулась, сжимая в руке кинжал.

Вот он, Руфус Декатур, тут как тут. Как она и предполагала, его жеребец несся достаточно быстро, чтобы по инерции подбежать почти вплотную, пока всадник успеет что-то предпринять. Перед глазами маячила ошарашенная физиономия Декатура, столь внезапно столкнувшегося со смертельно опасным противником. В следующий миг клинок, нацеленный прямо в сердце, полетел вперед.

Он вонзился по самую рукоятку в грудь преследователя, пробив насквозь теплый плащ.

— Господи Иисусе, Пресвятая Дева со всеми угодниками! — взревел Руфус Декатур с яростью, мало подходившей убитому наповат человеку. Он вырвал кинжал из груди и уставился на него в полном недоумении. — Матерь Божья! — Теперь его удивленный взгляд обратился на сидевшую на лошади девицу. — Да ты же хотела меня заколоть!

Порция была ошарашена не меньше своего противника, однако по совершенно иным причинам. На лезвии кинжала не осталось ни капли крови! Но это чудо вскоре получило простое объяснение. Ее предполагаемая жертва широко распахнула плащ, под которым оказался кожаный доспех, какие обычно носили бывалые солдаты. Он не мог спасти от мушкетной пули, зато надежно защищал от кинжалов и стрел.

— Нечего было за мной гоняться! — буркнула Порция, и не подумав извиняться за свои кровожадные намерения. Напротив, ее тон выдавал бушевавший в ней гнев. — Вы захватили моих провожатых и погнались за мной. Ничего удивительного, что я захотела от вас отделаться.

Руфус подумал, что подавляющее большинство юных девиц на месте этой особы предпочли бы менее впечатляющий образ действий, — если бы вообще не упали в обморок или не закатили истерику. Однако было очевидно, что это взъерошенное, разъяренное донельзя существо женского пола не так-то легко сбить с толку, и это обстоятельство невольно вызвало в Руфусе вполне заслуженную симпатию.

— Ну что ж, пожалуй, вас можно понять, — промолвил он, вертя кинжал в руках и разглядывая оружие и так и этак. Да, такими вещами не шутят. Более внимательно посмотрев на Порцию, Декатур заметил: — Да и мне следовало помнить, что девица с такой огненной шевелюрой может обладать соответствующим темпераментом.

— Так уж случилось, что вы ошиблись. — Юная особа нимало не смутилась под его пристальным взглядом — наоборот, она уставилась на противника с таким же подозрительным прищуром и даже скрытым вызовом. — Вообще-то все считают меня чрезвычайно сдержанной и покладистой особой. По крайней мере те, кто не пытался гоняться за мной с откровенно угрожающими намерениями.

— Ну, тогда мне придется признаться, что мой темперамент больше подходит под этот цвет. — И Руфус с неожиданным хохотом обнажил голову, чтобы стали видны его собственные ярко-рыжие кудри. — Однако в данный момент я держу свои чувства в узде. Все, чего я хочу, — получить ответ на пару пустяковых вопросов, после чего вы сможете продолжить свой путь. Мне же нужно просто узнать, кто вы такая и по какой причине пользуетесь покровительством Грэнвилла.

— Да разве вас это касается? — не уступала Порция.

— Ну… как вам сказать… видите ли, меня касается все, что так или иначе имеет отношение к Грэнвиллу, — чуть ли не виновато ответил он. — Итак, мне действительно очень важно получить ответ на свой вопрос.

— А что вы сделаете с сержантом Кромптоном и его людьми?

— О, поверьте, ничего плохого, — заверил Руфус, беспечно размахивая шляпой. — Им не причинят вреда. Правда, им придется немного померзнуть — вот и все.

Порция недоверчиво заглянула ему за спину. Ничего, никаких следов сержанта с его солдатами или подручных Руфуса видно не было. Порция снова уставилась на Декатура, подозрительно прищурившись:

— А почему вы не стали меня догонять? Ведь вы могли сделать это в любой момент.

— Коль скоро вы двигались в нужном мне направлении, я не счел необходимым вам мешать, — рассудительно пояснил Руфус. — Не угодно ли продолжать в том же духе?

«В нужном направлении…» А куда именно оно вело? Порции стало очень не по себе.

— Вы меня похищаете?

— Нет. Я только предлагаю вам укрыться от лютой стужи, — все тем же рассудительным тоном поправил он. — Поскольку вы не сможете продолжать путь еще некоторое время… пока мои люди не закончат кое-какие дела… я, как учтивый кавалер, не могу не предложить даме убежище.

— Кавалер?! — Порция опешила настолько, что невольно повторила те издевательские интонации, с которыми, бывало, ее отец рассуждал о бесчестном поведении разбойника Декатура. — Это Декатур-то — кавалер? Да вы шутите!

— О, поверьте, ничего подобного у меня и в мыслях не было, — вкрадчиво возразил Руфус, и Порция вместо растерянности ощутила липкий подсознательный страх. В пронзительных синих глазах заплясали злые черти.

Ей стало тошно при мысли о том, что Декатур явно ждет от нее извинений, — ведь Джек перевернется в гробу, если она посмеет унизиться перед его заклятым врагом. И тут, к ее вящему замешательству, в нависшей над дорогой напряженной тишине громко и гулко дал о себе знать пустой желудок.