Может ли один вечер перечеркнуть двадцать лет враждебности? Исчезнет ли она когда-нибудь вообще из наших отношений?

Жарким летним утром в середине августа Коллин, глубоко задумавшись, в одиночестве бродил по обширным землям поместья Морской Утес. Прошло шесть недель после их с Джастином возвращения из Южной Америки, шесть недель после похорон родителей в Сэндс-Пойнте. Шесть недель с тех пор, как Коллин в последний раз видел брата или хотя бы разговаривал с ним.

После похорон ни тот, ни другой не предпринимали попыток хотя бы поговорить. Коллин считал, что нужно дать Джастину возможность и время справиться с горем. Ему вспоминались слова матери, сказанные накануне злополучной поездки в Каракас, о том, что ей никогда не удавалось сблизиться с Джастином так же, как с ним, Коллином. Может быть, брат просто боялся дать себе волю, боялся проявлять свои чувства. Может быть, Джастин вовсе не был холодным и бесчувственным человеком.

«Теперь, когда мама и отец ушли, мне следует попытаться перебросить мост через пропасть, разделяющую нас, – думал Коллин. – Помириться. Неужели после всех этих лет между нами на самом деле нет никаких точек соприкосновения?»

Коллин прекрасно понимал, что должен находиться сейчас в офисе «Интерконтинентал ойл» в Манхэттене, помогать Джастину удерживать компанию на плаву после смерти отца, не дать ей распасться. И все же у него по-прежнему не было ни малейшего желания взваливать на себя это бремя. Пока еще нет. Он, конечно, в долгу перед отцом, но, с другой стороны, ведь именно эта проклятая компания стала причиной гибели родителей. И Коллин никак не мог заставить себя включиться в борьбу за ее выживание. Джастин осуждал его, считая такое поведение глупым и нелогичным, однако Коллин был не в силах справиться с собой.

Он бродил по просторным комнатам поместья, его рассеянный взгляд скальзил по антикварным произведениям искусства и бесценным картинам. Но замечал Коллин не столько их, сколько следы трудов, вложенных родителями в обустройство дома, – следы той жизни, которая в одно мгновение растаяла как дым. Вынул драгоценности матери из сейфа в спальне, подержал их в руках, точно пытался таким образом вызвать ее дух. Уселся в обитое замшей рабочее кресло в кабинете отца, с удивлением обнаружив, что здесь все еще сохранился запах его одеколона и лосьона после бритья. Посмотрел на большую карту на стене, усеянную яркими разноцветными кнопками, обозначавшими холдинги «Интерконтинентал ойл», разбросанные по всему миру.

«Царство моего отца, – грустно думал он. – Царство, созданное им из ничего и оставленное в наследство сыновьям. Царство, которое убило его. Почему? – снова и снова спрашивал себя Коллин. – Как могло такое случиться?»

Прошел почти месяц, прежде чем ему удалось заставить себя приказать слугам, чтобы убрали одежду и другие личные вещи родителей. Зрелище того, как коробки, заполненные тем, что осталось от отца и матери, перекочевывают в кладовку, подводило под трагедией некую окончательную черту. «Как будто еще одно, последнее прощание с ними», – думал Коллин, наблюдая за тем, как коробку за коробкой уносят прочь. Теперь у него остались лишь воспоминания – и «Интерконтинентал ойл», индустриальный гигант, с которым рано или поздно придется встретиться лицом к лицу.

Фехтование часто сравнивают с шахматами в том смысле, что оно требует напряженных психологических усилий и, по существу, является борьбой умов. Искусному фехтовальщику необходимо обладать способностью перехитрить своего противника, с одной стороны, предугадывая его действия, а с другой – сбивая с толку неожиданной атакой. Фехтовальщик должен быть умен, терпелив, находчив, должен обладать хорошей реакцией, способностью замечать и использовать слабости противника. Что касается Коллина, то все эти качества были присущи ему от рождения. Еще первый его тренер, Жан-Мишель Перри, всегда говорил, что если кто-то и рожден для рапиры, то это Коллин Деверелл.

– У тебя все задатки настоящего чемпиона, – часто повторял он.

Хотя Коллин простился с мечтой заниматься фехтованием профессионально, он по-прежнему отдавался этому занятию при каждом удобном случае. Прекрасный способ выпустить пар, в особенности сейчас, когда ему было так муторно, когда он терзался, раздираемый противоречивыми желаниями. Правда, эти поединки незаметно для него самого начали протекать несколько иначе. Если прежде Коллин видел перед собой противника, то теперь, казалось, сражался с собственной душой. Рапира в его руке превратилась в могущественный меч, и борьба велась не на жизнь, а на смерть.

Вот и сейчас, фехтуя со старым приятелем по колледжу в фехтовальном зале Сантелли на Манхэттене, Коллин точно совершал ритуал изгнания одолевавших его злых духов. С ходу ринулся в атаку, сделав выпад. Противник парировал удар, отскочил и тут же контратаковал. Защитившись от нападения, Коллин сделал ответный выпад. Приятель, почувствовав неуправляемую ярость Коллина, отступил и попытался уклониться от рапиры.

– Что ты так заводишься, Деверелл? – Его явно напугала необычная агрессивность Коллина. Он занервничал, видя, в каком странном душевном состоянии тот находится. Ну да, все знают, что совсем недавно родители Деверелла погибли, но человек в трауре обычно не дрожит от ярости.

Теперь Коллин применил завершающий и весьма эффектный прием, очень точно называемый flеche, что по-французски означает «стрела». Атака оказалась совершенно неожиданной для противника. Всей мощью хорошо натренированного тела бросившись на него, Коллин не дал противнику ни времени, ни возможности подумать, а тем более среагировать на нападение. Оставалось одно – как можно быстрее уклониться от удара. Рапира Коллина проскочила вперед, вонзилась в стену, согнулась и сломалась пополам. В бешенстве взмахнув ее обломком, он резко полоснул им по плечу приятеля, прорвав ткань белоснежного костюма. В мгновение ока рукав окрасился хлынувшей кровью.

Коллин, внезапно придя в себя, испугался и отшвырнул обломок рапиры. Не произнеся ни слова, он рывком разорвал ткань костюма и обнажил рану. На плече виднелся порез, но из-за сильного кровотечения невозможно было разглядеть, насколько глубокий.

– Пошли, – резко сказал Коллин. – Я отведу тебя к врачу.

Его противник слабо улыбнулся:

– Ерунда. Просто поверхностная рана. Перевязать и…

– Это не поверхностная рана, – настаивал Коллин, разглядывая руку приятеля. – Нужно наложить швы.

До него внезапно дошло, что только что впервые в жизни во время поединка он ранил человека.

Что со мной творится?

Этот незначительный на первый взгляд случай странным образом повлиял на настроение Коллина. Если прежде у него иногда мелькала мысль, а не выполнить ли в самом деле волю отца, то теперь все сомнения отпали: он не желает иметь никакого отношения к «Интерконтинентал ойл». Отец всю свою жизнь посвятил компании, а кончилось тем, что собственное детище уничтожило его. Брат пошел по стопам отца и в результате вел жизнь, в которой не было места ни для чего иного. Они только воображали, будто управляют компанией; на самом деле она управляла ими.