палубу с последующим неизбежным капотированием. Благо пять дюжин таких машин, из числа заказанных в Великобритании еще до начала войны, российскому флоту удалось выцарапать у союзников, не смотря на желание англичан оставить их себе.

Естественно, F. E.2b ни в коей мере не являлся каким-то невообразимым оружием способным переломить ход войны на море. Нет, профессиональным охотником на вражеские линкоры ему уж точно не грозило стать, учитывая максимальную бомбовую нагрузку в 159 килограмм, что было эквивалентно трем шестидюймовым снарядам, способным разве что слегка поцарапать броню дредноутов. Но для подводных лодок и эскадренных миноносцев, являвшихся не менее опасными противниками линейных кораблей в силу носимого вооружения и тактики применения, они могли превратиться в натуральную кару божью. Со всем же остальным обязаны были справляться тяжелые орудия дредноутов. Что и постарались продемонстрировать всему миру военные моряки Черноморского флота.

Пройдя Босфор в ночное время, дабы раньше времени не перепугать всем своим воинственным видом жителей Стамбула, и не позволить германским шпионам узнать точное число покинувших акваторию Черного моря российских кораблей, эскадра адмирала Романова, Александра Михайловича, назначенного на должность командующего Черноморским флотом, на все светлое время суток затерялась где-то в центральной части Мраморного моря. Конечно, можно было попытаться проскочить затемно и Дарданеллы, потратив на переход в Эгейское море всего одну ночь. И это было бы даже более приемлемо с тактической точки зрения. Однако все упиралось в скорость хода. Не менее 20 узлов следовало бы держать кораблям на протяжении 11 часов, чтобы управиться с переходом до восхода Солнца. Что для тех же линкоров английского производства было чересчур. Как и для дюжины эскадренных тральщиков, в которые переделали все уцелевшие миноносцы типа «Пернов». Нет, так-то они вполне могли продержаться и даже впоследствии выполнить поставленную задачу. Вот только износ их механизмов и выматывание кочегаров того не стоило. Впереди еще была долгая война, так что выдавливать из людей и кораблей последние соки здесь и сейчас не имело никакого смысла. Главное ныне виделось в сохранении тайны состава эскадры и места ее назначения. А вот все остальное было вторично. К тому же эскадренные угольщики с танкерами в таком случае никак не смогли бы поспеть за боевыми кораблями. Рассчитывать же на союзников в плане организации должного снабжения топливом, виделось излишне рискованным занятием, отчего все свое и тащили с собой.

Наверное, адмирал Огюстен Мануэль Юбер Гастон Буэ де Лапейрер, бывший морской министр Франции, очень сильно удивился, когда ему, ныне занимающему должность командующего союзными средиземноморскими флотами, сообщили о подходе русской эскадры к Мальте[6], куда англичане допустили французов на все время войны. Не то чтобы корабли Российского Императорского Флота являлись чем-то невиданным для этих мест. Нет. Канонерки, сторожевые корабли и легкие крейсера под Андреевским флагом также принимали участие в патрулировании Эгейского и Средиземного морей, оберегая торговое судоходство, так что встречи с ними время от времени происходили. Но чтобы целая эскадра! Да еще имеющая в своем составе все четыре черноморских дредноута! Это было что-то новое! И непонятное. А тот, кто полагал себя главным в этих водах, очень не любил, когда что-то тут происходило без его ведома и согласия.

— Я не ослышался, господин адмирал, вы собираетесь прорваться в Адриатическое море, чтобы дойти до самой Полы[7]? И для того вам потребны карты наших минных полей? — за последние пару десятилетий русские военные моряки успели заявить о себе, как об очень опытных и храбрых бойцах, но то, о чем здесь и сейчас сообщал своему французскому коллеге великий князь, вызывало у представителя Третьей республики откровенный шок. Впрочем, тут же припомнив, с какими силами эскадра его нынешнего гостя явилась к главной базе союзного флота, было возникший скепсис тут же улетучился. Да этот родич русского императора привел под своим началом флот, превосходящий по силе то, что смогли выставить для противостояния Австро-Венгрии французы с англичанами вместе взятые!

— Вы не ослышались, господин адмирал — едва заметно кивнул в подтверждение своих слов Александр Михайлович, посетивший с визитом вежливости своего коллегу. — Командование отдало мне приказ уничтожить все корабли Австро-Венгрии до последнего миноносца, и я намерен выполнить его в полной мере. — Говорил командующий Черноморским флотом о столь грандиозной задаче настолько уверенно и спокойно, ни секунды не сомневаясь в своих словах, отчего месье Буэ де Лапейрера с трудом нашелся, что ответить, дабы не оскорбить высокородного гостя и очень важного представителя союзника.

— Не то, чтобы я сомневался в вашей личной храбрости и храбрости ваших отважных моряков. Но вы действительно столь уверены в собственных силах? — не смог не уточнить французский адмирал, который, будучи ярым фанатом больших артиллерийских кораблей и «крестным папой» французских дредноутов, сам бы с превеликим удовольствием разок сошелся в грандиозной морской баталии с линкорами австрийцев. Однако, дабы не врать самому себе, он признавал, что сил для подобного ему выделили совершенно недостаточно. Особенно англичане, оставившие в Средиземном море всего четыре устаревших броненосных крейсера и четыре же легких, не считая двух десятков патрульных шлюпов с эсминцами. Преступно мало, учитывая списочную численность Императорских и Королевских Военно-морских сил! Последние, при должном желании своего командования, вполне могли позволить себе разгромить стерегущую их сборную солянку кораблей союзников, назвать которую спаянным одной задачей флотом не поворачивался язык. — Я ни в коем случае не стану вас отговаривать, ибо все понимаю — приказ, — немного покривил он душой, поскольку предпочел бы получить все эти русские корабли под свое командование, а не отпускать в откровенную на его взгляд авантюру, — но не недооцениваете ли вы нашего общего противника? Пусть австрийцы до сих пор избегали ввода в сражения линейных кораблей своего флота, однако их крейсера, эсминцы и субмарины постоянно пробуют на прочность мои патрули. А две недели назад какая-то подлодка и вовсе всадила торпеду в борт одному из моих линкоров, который вы могли сами видеть стоящим в доке на местной верфи. Даже по самым оптимистичным прогнозам он теперь пробудет в ремонте месяца три, если не больше. Вы же, являясь немалой сдерживающей силой для все еще хранящих нейтралитет осман и итальянцев, ныне лезете в воды, которые с большой долей вероятности станут для вас капканом. И что прикажете делать мне, в случае неудачного исхода вашего предприятия? — О да, в первую очередь французский адмирал беспокоился исключительно о собственном положении. В том числе по этой причине он в реальности и не сильно-то стремился форсировать события, вполне довольствуясь тем, что австрийцы не лезут на торговые маршруты. — Поймите, я прекрасно осознаю, что ваш успех, либо же неудача, окажут значительное влияние на решение итальянцев вступать в войну или же нет. И на чьей стороне вступать. Это ясно, как божий день. Одержи вы безоговорочную