победу, я буду первым, кто поднимет бокал вина во славу русского оружия и русских моряков, так как врага нашему флоту в этих водах попросту не останется. Случись же с вашей эскадрой конфуз, — очень аккуратно подобрал он подходящее слово, способное заменить «разгром», — итальянцы могут тут же бросить на весы противостояния весь свой отнюдь не слабый флот. Причем, заметьте, шанс, что их симпатии окажутся на стороне Германии с Австро-Венгрией, сильно возрастет. Действуя же заодно с австрийцами, они сметут и нас, тем самым полностью перекрыв торговое судоходство через Средиземное море. Осознаете, сколь тяжелые последствия имеют ваше желание сунуться в Адриатику? Вы же рискуете потерять вообще всю свою внешнюю торговлю на очень длительное время!

— Всё, что вы сказали, мне прекрасно известно, — не стал тут же апеллировать собеседнику, а просто согласился с озвученными фактами адмирал Романов. Отрицать очевидное, он уж точно не собирался, дабы не выглядеть в глазах коллеги откровенным глупцом. — Но и сидеть, сложа руки, ожидая у моря погоды, тоже неправильно. Поверьте, все отмеченные вами моменты, представляющие опасность для нашего общего дела, были не единожды рассмотрены при планировании данной операции. И раз мой флот находится здесь, они были признаны приемлемыми, — не выдав ни единым движением мускула хотя бы малейшее сомнение в сказанном, продолжил гнуть свою линию великий князь. — В любом случае, как ваши коллеги или англичане не спрашивают нашего мнения о действиях собственных флотов в тех или иных водах, я не желаю обсуждать действия Черноморского флота. Сюда я прибыл, чтобы выразить почтение лично вам, как командующему объединенной эскадрой и, как я уже прежде говорил, для получения информации о выставленных силами ваших моряков минных полях, а также об известных вам минных полях неприятеля. Более ни о чем испрашивать не имею надобности.

Продлившаяся еще не один час беседа вылилась в уведомление правительств Великобритании и Франции об «авантюре русских в Адриатике» и в выделение сопровождения из двух легких крейсеров с восемью эсминцам — поровну от французов с англичанами. Хотя точнее было охарактеризовать эти незначительные силы термином «филер», поскольку они скорее мешали и следили, нежели помогали. Зато все должные карты были получены и, простояв на Мальте четыре дня, в течение которых были пополнены запасы топлива с провизией на кораблях, а также предоставлен день отдыха моряками, российская эскадра вышла в путь.

Сделав солидный крюк до Мальты, они подошли к проливу Отранто лишь 28-го февраля, как раз к началу весны, когда Адриатическое море становилось не столь негостеприимным именно для полетов аэропланов, как зимой. Десять дней прошло с тех пор, как флот покинул родной Севастополь и не менее половины этого времени те или иные корабли вели учения. Особенно это касалось морских летчиков, большая часть которых имела слишком малый опыт посадки на палубу настоящего корабля, а не устроенного в Императорской Офицерской Школе Военных Летчиков в Качи макета летной палубы. Да и про взлет с авианосца можно было сказать то же самое. Вот они и постигали науку, находясь в пути, что привело к потере двух бортов. Один пилот не рассчитал с углом захода на посадку и подломил шасси своей машины, после чего пострадал и каркас фюзеляжа, так что самолет пришлось разбирать для проведения последующего ремонта на берегу, если он вообще был возможен. Второго же, опять же при посадке, снесло резко налетевшим боковым ветром, и F. E.2b остался без крыльев, врезавшись правой частью бипланной коробки в палубную надстройку. Это было не особо приятно, но проходило по разряду рабочих моментов, поскольку по точно таким же причинам в куда больших количествах били свои летательные аппараты армейские пилоты. В общем, никто не погиб, не получил серьезных травм, а все остальное легко списывалось на реалии военного времени и несовершенство техники. Зато какими глазами смотрели офицеры союзников на то представление, что палубные летчики устроили им во время стоянки на Мальте! И это тоже было частью плана! Реклама, так сказать, невиданного ранее товара. А то Гранд Флит что-то уж слишком не ловил мышей, откровенно опасаясь приближаться к Гельголанду после единственного успешного набега, стоившего немцам потери трех легких крейсеров и одного эсминца. Тут же, по завершении выполнения текущей задачи, у отечественных авианосцев попросту не оставалось задач в Черном и Средиземном морях, отчего наступал момент потребности их вывода на более глобальную арену противостояния. И за такую помощь виделось возможным стрясти с союзников нечто архи нужное и архи важное уже для России. К примеру, заказ черноморским верфям на постройку полусотни эсминцев или субмарин для нужд Королевского флота, дабы они не простаивали без дела, да еще не за счет российской казны. Но, прежде требовалось сдать на отлично первый настоящий экзамен, благо противник был не самый грозный и умелый, да к тому же не пуганный.

Великолепно прикрытый от моря залив Каттаро, как звучало его наименование на итальянский манер, время от времени выступал в роли родного дома для легких сил флота Австро-Венгрии. Одна из флотилий миноносцев и флотилия подводных лодок зачастую базировались именно здесь, как и древний броненосец «Кронпринц Эрцгерцог Рудольф», выполнявший роль сторожевого корабля. Учитывая же, что в акватории залива размещалась одна из двух основных военно-морских баз флота Австро-Венгрии, и что он находился всего в 135 милях от пролива Отранто, не было ничего удивительного в том, что именно сюда в первую очередь наведалась эскадра адмирала Романова.

Принимая во внимание вполне серьезную опасность атаки из-под воды, а также наличие немалого числа минных полей в прибрежных районах, в штабе выработали решение действовать на удалении в 25 миль от входа в залив. С одной стороны это была вполне нормальная рабочая дистанция для летчиков, с другой же стороны минимизировалась опасность для главных кораблей эскадры. Легкие же силы, в составе восемнадцати сторожевиков и двадцати эсминцев вынуждены были оперировать под прикрытием крейсеров на некотором удалении от авианосцев с дредноутами, чтобы выстроить пару кругов периметра противолодочной обороны и тем самым упредить опасность до того, как она возникнет. Потому, те из них, чей сектор ответственности находился на северо-востоке, наиболее близко к Каттаро, все же рисковали нарваться на подводную рогатую смерть.

В силу конструктивной особенности хвостовой части и невозможности складывать крылья, далеко не все находившиеся на бортах авианосцев F. E.2b смогли разом поместиться на их летных палубах. Более того, все еще пока маломощные авиационные двигатели также диктовали свои условия по минимально необходимой длине разбега. А все вместе это приводило к тому, что одновременно выставлять на верхней палубе виделось возможным лишь 5 подобных аэропланов. И только после ухода ввысь первых машин, наверх из ангара можно было начинать поднимать следующие. При этом ожидать взлета абсолютно всех своих сослуживцев, летчикам, первым поднявшимся в небо, было не с руки по причине