litbaza книги онлайнСовременная прозаИскусство воскрешения - Эрнан Ривера Летельер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 42
Перейти на страницу:

Магалена Меркадо так пеклась о бедолаге, что кумушки в очередях в пульперию стали судачить, мол, «богородицына потаскуха», добрая душа, не только привечает и кормит Дурачка-с-Помелом, но и, не поверите, кума, Господи, помилуй нас, грешных, раз в месяц дает ему «вставить свечку в подсвечник».

— Нет, вы только представьте.

— Это ж какой сердобольной надо быть.

— А я о чем, дорогуша.

Под вечер Магалена Меркадо покрывала голову черной шелковой мантильей и, покачивая бедрами, словно киноартистка, отправлялась за покупками. Поселок только и ждал этого зрелища: неугомонные матери семейств возмущенно высовывались из окон и долго шушукались, мол, хватает же некоторым наглости расхаживать тут в разгар дня, будто так и надо, ишь ты, а с виду и мухи не обидит; ребятишки, раскрыв рты, в восторге бежали за нею следом — красавица всегда дарила им сласти и картинки со святыми, которые можно сменять у друга на те, что раздает священник, а все мужчины, рабочие и служащие, холостые и женатые, здоровались с ней и учтиво снимали шляпы, галантно уступали дорогу на перекрестках, открывали двери магазинов и пропускали без очереди в кино или в пульперию.

Обитатели холостяцкого барака, самые верные прихожане Магалены Меркадо, обожали ее, будто святую покровительницу. Мало того что в деле ей не было равных, — когда у кого-то не хватало на кружку пива, на курево или мексиканскую картину с песнями и сценами крестьянской жизни, она одалживала сколько надо, и не переживайте, милый станочник, вот получку получите и вернете. А если в день получки у рабочего с компанией не сходились счета, она запросто обслуживала его в долг, тщательно записывая каждый раз в «мою большую тетрадь», бухгалтерскую книгу от щедрот дона Тавито, престарелого писаря.

Полное имя последнего было Густаво Колодро. Он степенно носил пастеровскую бородку и шляпу с большими полями. На спине топорщился маленький горб, делавший его похожим на грустного шута. В минуты досуга он либо сидел на площади — всегда на одной и той же скамейке и в одной позе: нога на ногу, руки сложены на коленях, туловище чуть вывернуто, чтобы горб не мешал откинуться на спинку. — либо сочинял стихи в духе Беккера[17], буколические опусы, которые с чахоточной меланхолией декламировал на каждом артистическом вечере в поселке. Разумеется, как и большинство мужчин в Вошке, дон Тавито был без памяти влюблен в Магалену Меркадо. Злые языки утверждали, что всю жизнь злополучный приказчик только и любил, что продажных девиц, ибо никто больше не соглашался обнимать и ласкать его безобразное тело, и всем им читал любовные стихи и рассказывал вечную историю про веточки шалфея.

Магалена Меркадо не стала исключением.

И ей однажды вечером — «полным белых тучек, словно алюминиевых рыбок», по образному выражению поэта, — после того как «возлечь» с нею («Я пришел возлечь с вами», — всякий раз молвил он, входя в дом), дон Тавито поведал, почему блудниц называют шалавами. История так понравилась Магалене Меркадо, что она тоже стала пересказывать ее каждому встречному и поперечному:

— В стародавние времена, сударь, на двери домов терпимости вешали веточку шалфея — от слова «шалфей» слово «шалава» и происходит.

Считалось, что шалфей приносит удачу, привлекает людей состоятельных и отпугивает нежеланных гостей.

Позже Магалена Меркадо выяснила из брошюр Христа из Эльки, что листочки шалфея, если их приложить к вискам, превосходно помогают от головной боли.

Ее беспримерное человеколюбие достигло вовсе уж недосягаемых вершин через несколько дней после объявления забастовки. Она явилась в волнующееся профсоюзное собрание и попросила слова. Слово ей дали, и с умопомрачительными интонациями томной наложницы (дону Тавито в ее голосе слышалось пение скрипок) она заявила, что желает поддержать трудящихся товарищей в нелегком деле стачки и, по образу достопочтенных сеньор, устроивших общий котел, чтобы никто в лагере не голодал, намерена организовать своего рода «общий котел любви» на все время противостояния с властями. Посему холостые трудящиеся товарищи, буде пожелают, могут всегда заглянуть к ней и спокойно отвести душу в долг, правда, обязуясь, сразу же по удовлетворении приисковым начальством их требований, выплатить ей с учетом повышения жалованья.

Предложение было встречено единодушным восторгом. Собрание разразилось оглушительными восхищенными овациями, криками и свистом. Холостые рабочие пришли в такое возбуждение, что позабыли об остальных делах на повестке дня, и, ликуя: «Ура Магите! Да здравствует Магита!» — вынесли ее на улицу на руках.

— Да ее, шлюшку нашу родимую, только к святым причислить! Скажи, браток?

Вот поэтому-то, дружище, все мы, узнав, что Магалену Меркадо разыскивает Христос из Эльки, встревожились. У каждого душа заболела за судьбу нашей давалочки, щедрее и честнее которой не сыщешь во всей пампе, как ни ищи. Чего доброго, сказали мы друг дружке, нависая над раскачивающимися, будто палуба, столами в кабаках, утаптывая пыль на городошной площадке, сдавая колоду за игральными столами в профсоюзе, чего доброго, растерянно сказали мы, этот сраный проповедник, который невесть откуда свалился на наши головы, удумает отвратить ее от мирской жизни, а представь, кореш, убедит он ее, и Мага наша подастся в монашки и запрется на всю оставшуюся жизнь молитвы читать.

— Что-то не улыбается, а?

Вот поэтому-то, едва стемнело, мы пробрались в переулок, где жила Магалена Меркадо, посмотреть, что у них, чертей, там творится. Расшугали котов, заткнули пасти псам, пинками разогнали свиней и коз, бродивших где им вздумается. Первые из нас, кто приник к дырам в цинковых стенках магалениного домишки, с беспокойством узрели нечто, с первого взгляда очень похожее на церемонию обращения: в полумраке кухни — из угла наблюдала привязанная за лапку рыжая курочка — Магалена Меркадо, преклонив колени перед Христом из Эльки, казалось, горячо молит об отпущении грехов. Но тут же нам и полегчало: к счастью, то, что мы было приняли за покаяние, оказалось, землячок, неистовым отсосом у страждущего.

Картина открывалась благостная: в неверном желтом отблеске свечей Магалена Меркадо стояла на коленях на земляном полу и порывисто — движения отдавали скорее сокрушением, чем сладострастием, — утоляла жар чресл святого. Он сидел на деревянной скамье, откинувшись спиной на стол — руки разведены в стороны, как на кресте, туника задрана до пояса, траурные трусы холмиком улеглись вокруг пыльных сандалий, и — тяжелотяжело и часто-часто дышал, уставив лицо вверх. Робинзоновская борода и предсмертная маска вожделения на лице в дрожащей игре света и тени рисовались уродливыми и нелепыми.

В углу кухни тлела жаровня. Рядом еще не остыл до половины налитый знаменитый фаянсовый таз в цветочек, которым Магалена Меркадо воспользовалась вовсе не для омовения ног Учителя, а для обязательного подмывания гениталий, от которого не смел уклониться ни один из ее прихожан, будь он хоть сто раз святой и премудрый и как ни торопись он вновь отправиться в странствие по пустыне — такие планы проповедника рисовались воображению Магалены Меркадо.

1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 42
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?