— Кто желает поприсутствовать?

— Я — тут же раздалось со всех сторон. Только моя львица сидела, опустив глаза в пол. Казалось, ее все происходящее совершенно не интересует. И ее настрой мне совершенно не нравится. Лучше бы ей взять себя в руки, потому что эта практика запомнится девушке активной работой и морем других впечатлений. Я растормошу эту бесовку, а потом продолжу начатую нами игру.

— Рыбка? — выгибаю бровь. Она закатывает глаза, выглядя букой. Все присутствующие удивленно смотрят на нее. Я вижу, как ее щеки начинают полыхать, и не могу сдержать улыбки. Сама виновата, Рыбка.

— Максим… Вениаминович, — произносит так, будто ей трудно называть меня по имени. Бл*, делая минет в клубе, прыгая на мне, она не была такой тихоней.

— Могу я не посещать операционную?

Архипова ухмыляется, злобно сверкая глазами.

— Максим Вениаминович, Судак у нас крови боится и хочет быть хирургом. Скажите, что это странно? — Света улыбается, а я глаз не свожу с чертовки.

— Рыбка, я предлагаю тебе спор. Выиграешь, идешь заполнять карточки. Проиграешь, идешь в операционную.

— И отказаться от спора я не могу? — спрашивает, устало вздыхая. Не обращаю внимания на ее недовольство. Роюсь на столе в поисках истории болезни Чайкина. На той неделе оперировал его. Мне становится интересно испытать ее. Протягиваю девушке лист с анамнезом.

— Что можешь сказать?

Она проходится по тексту. Хмурится.

— На лицо острое воспаление аппендицита.

— Поясни…

— Боль в правой подвздошной области, повышение температуры, положительный результат на симптом Ровзинга.

— Про положительный результат ты сочинила? — улыбаюсь тому, как потеряно она выглядит. Там ни слова про симптом. Острый приступ язвы.

— Два, рыбка. Садись и доставай свой химкостюм. Завтра идешь на операцию… — выйдя из-за стола, направляюсь к выходу.

— Но это типичная картина для аппендикса, — меня остановил ее недовольный голос. Улыбка сама собой искривила губы. Приблизился к ней, наклонился так, что между нами считанные сантиметры. Вдохнул ее запах, и голова поехала от того, насколько она вкусная. Я хожу по тонкому льду, знаю. Но чертовка завела меня, и останавливаться я не стану.

— В том-то и прикол, рыбка. Теория — это одно, а на практике нет четких картин. Все картины смазаны, словно рисовал их художник-сюрреалист.

Отстранился, хотя, совру, если не признаю, далось мне это с большим трудом. Лена метнула в меня такими молниями, клянусь, я чуть не кончил. Нет уж, Рыбка. Никуда ты теперь не денешься. Моя. Игрушка.

* * *

Отпустил неучей помогать медсестрам с бумажками. Сам занялся пациентами. Последующие пару часов прошли так же незаметно, как и каждый рабочий день моей службы здесь. Привык так — с головой уходить в работу. Ни одна мысль посторонняя не беспокоит — наступает полная сосредоточенность. И я клянусь, ловлю кайф от этого.

Спустя два часа вернулся в ординаторскую. Но помимо «рабчиков», увидел там старшую медсестру. Она посмотрела на меня так взволнованно, сразу стало понятно, что-то случилось.

— Максим Вениаминович, срочное дело. Малюгин в операционной, у него проблемы, — затараторила Катя. — Там привезли товарища, перитонит. Малюгин не справляется.

— Бл*дь, — выругался вслух. Пару секунд потребовалось на принятие решения.

— Так, Архипова, Ованесян и Судак, за мной в операционную. Катя, — обращаюсь к медсестре. — Подготовь и проведи инструктаж, — указываю на перепуганных практикантов. Всматриваюсь в глаза каждого из трех выбранных мной. Испуг и волнение.

— Зайдете, встанете у окна. Без спроса ни одного движения, ясно? — когда каждый из неучей послушно кивнул, продолжил. — Даже в носу не ковыряете без спроса.

— Поняли.

Перед выходом посмотрел на Лену. Девушка стояла совсем бледная. Что ж, в хирургии сложно с первых дней. Так что пусть привыкает.

* * *

— Саня, какого хера? — вырвалось у меня. Вот уже полчаса я пытался спасти бедолагу. Давно не сталкивался со столь запущенным перитонитом. И что тут Малюгин делал без меня?

Крови было огромное количество. Даже я, привыкший к жестким картинам и сохраняющий до конца уверенность и спокойствие, начинал нервничать. Дело было плохо. Пять дней чувак проходил с острым аппендиксом. Его не принимали до тех пор, пока тот не лопнул. Если бы еще пару часов, привезли бы труп. А так он рискует стать трупом у меня на столе. И я не собираюсь этого допустить.

— Да бл*дь, по скорой привезли. Эти уроды из 20-ки доставили. Второй случай за месяц…

Алина вытерла пот с моего лба. Спустя десять минут я немного успокоился, когда последний стежок был сделан, и пациент все еще дышал. Давление низкое, но это меньшее, что могло случиться. Мы зашили его. Поднял глаза и встретился с усталым, но благодарным взглядом Малюгина.

Только сейчас вспомнил о практикантах. Обернулся. Все трое — как солдатики оловянные в своих химкостюмах. Стояли, не шелохнувшись, только взгляды были с пятирублевую монету. Ясен х*р, Малюгин как сапожник матерился, напугал тут всех. Он всегда так делает, когда нервничает. У меня — наоборот, включается полная концентрация. Я ухожу в себя. Архипова внимательно следила за действиями хирургов, а вот Лена, стоящая у подоконника была белой, как полотно. Вот-вот, и упадет в обморок.

— Света, выведи Рыбку. Дайте нашатыря.

— Не надо, я в порядке, — попыталась огрызнуться, но было ощущение, что ее вот-вот вывернет наизнанку.

— Когда свалишься, будет поздно. Иди в мой кабинет. Отдохни на диване, — скомандовал резко. Знал, что по-другому не послушается. Отпускать ее со Светкой не хотелось, но уйти я еще не мог.

Архипова обернулась. Взяв под руку Лену, вывела ее из операционной.

* * *

Закончив со всем в операционной, переоделся и направился к себе. Еще никогда не спешил так в свой кабинет. По телу пробегала приятная дрожь предвкушения. Побыть наедине с ней — именно то, что мне нужно.

Она была там. Лежала на диване, но, как только услышала меня, подскочила, приняв сидячее положение.

— Прости, не хотела подводить. Обычно я нормально переношу все это…

Я взял стул и пододвинул его к дивану. Устроился напротив нее, вопросительно изогнув бровь.

— К крови. Архипова лжет. Я нормально переношу все это, просто устала сегодня…

Ей не за что было извиняться. Я поймал себя на мысли, что кайфую каждую секунду ее присутствия рядом. Аромат духов девушки заполнял собой мои легкие и пространство кабинета. Он бурлил в крови, заставлял мои мысли быть развратными и наглыми. Но Лена выглядела такой бледной, она была практически одного цвета с тканью моего белоснежного дивана, так что в данный момент она заставила меня волноваться.