Тут я вообще в осадок выпал.

(Что еще за лагерь? Исправительный? За какую-то стену!)

Потом подумал, зачем паниковать раньше времени, и говорю:

– Так я и не знал ничего. Какой такой лагерь?

– Какой-какой! Оздоровительный! – Ада Семёновна щелкнула меня по носу и улыбнулась, так что я уже весь, вместе с осадком, подчистую растворился.

– А! – сказал я. Конечно, без дикого восторга, но с облегчением. Всё лучше, чем колония.

– Тогда чего сидишь? Иди собирай вещи. Рано утром выезжаем.

– Понятно, – сказал я и кивнул на своего Нарисованного. – А с ним что будет?

– Ну что будет? – вздохнула Ада Семёновна. – Закрасят во время ремонта. Не положено ведь, сам понимаешь.

Я посмотрел на нее с выражением. А она, видно, решила, что мне всего этого жаль, и ответила взглядом: «Не расстраивайся!»

Я хотел объяснить ей, что мне не жаль, но передумал. Как это можно объяснить? Я же его сначала в голове нарисовал и только потом перенес на стену, будто скопировал. И если надо будет – перенесу снова. А может, даже перерисую.

Я теперь вообще мог рисовать его как угодно – сидя, лежа, на бегу. И вообще – делать с ним всё что захочу. Потому что я был Властелином его жизни. А он – моим Нарисованным.

Я так быстро уснул в тот вечер, что даже пореветь не успел. И спал всю ночь как убитый. А утром еще и завтрак проспал вместе со сборами. Вообще-то я и проснулся только потому, что Яшка стал орать «подъем!» прямо мне в ухо.

Я нехотя открыл глаза. Этот ненормальный, оказывается, залез ко мне на кровать. Еще небось с грязными носками. Ну точно! Вон они стоят аккуратненько рядом с моей подушкой.

– Ты что, совсем бешеный – спать в такое время? – Яшка так выпучил свои черные глазищи, что я даже испугался – вдруг они сейчас из орбит выскочат? И прямо мне в руки. Вот будет зрелище!

– Я не сплю, – соврал я, чтобы снова уснуть, но Яшка оказался далеко не таким наивным.

– Да вставай ты, кому говорят! – Он стянул с меня одеяло. – Гнусик уже за пайком побежал. Скоро автобус приедет.

Я согнал Яшку с кровати и стал кое-как одеваться. У меня всё тело ныло, будто по нему бронетранспортер проехался. Ну или танк. Не удивлюсь, если вот этот вот, итальянский.

Может, ему по шее дать, чтобы в следующий раз думал, как по живым людям скакать? Я ему что – батут?

Но тут в дверь ворвался Гнусик с какими-то пакетами в руках. Я его даже не узнал сначала – таким он был красным.

– Я тебе тоже взял, – сообщил запыхавшийся Гнусик и сел ко мне на кровать. – Только йогурт не успел. Там такая давка!

Он выпучил глаза – точь-в-точь как Яшка. Ну, чтобы я понял, какой он отчаянный. Я взял у него пакет и сказал спасибо. Вот какой же он всё-таки славный, этот Гнусик, – даже в давку ради меня полез. Я тут же простил ему вчерашнее предательство.

– Чего расселись, как две тетери? – затарахтел Яшка. – Давайте быстрее на выход.

– Арм-жавый где? – спросил Гнусик с набитым ртом. Я прямо изумился, когда увидел, что он там жует. Мое печенье! Вот нормально, да? Пока я размышлял над его высокими моральными качествами, он незаметно распечатал мой паек и уже съел половину.

– Ржавый к автобусу побежал – места занимать, – махнул рукой Яшка. – А вы тут даже не шевелитесь!

Он вдруг заприметил мое печенье, подошел и молча вырвал его из рук похитителя. Но вместо того чтобы вернуть пачку законному владельцу, запрокинул голову и высыпал остатки себе в рот. Ну вообще!

Я заглянул в пакет – там на дне лежала бутылка воды, и всё. Ну, еще салфетки.

– Так, а мне теперь что есть? – возмутился я.

Яшка сразу молча смылся. А бессовестный Гнусик еще смущение изобразил. И такой:

– Ой, извини. Я с тобой своим поделюсь – в автобусе!

А потом тоже за дверь – ВЖИК. В общем, ясно, чем он там со мной поделится. В лучшем случае фантиком.

* * *

Я зашел в автобус чуть ли не последним.

Ада Семёновна подскочила на своем сиденье, будто только меня она и ждала. Прямо расцвела вся. А потом увидела мой багаж и тут же отцвела обратно:

– Сева, ну куда ты с сумкой в салон-то? Есть же специальное место.

– А, – сказал я и повернул со своим добром обратно.

– Там всё занято, – буркнул водитель.

Я снова развернулся. Ну вот сделают же из человека клоуна!

– Ладно, иди уже как есть, – смилостивилась Ада Семёновна и махнула рукой. – Там в конце посвободнее.

Понятно, что все хорошие места были уже заняты, но я всё-таки покрутил головой – вдруг что-нибудь приличное завалялось.

Одно свободное место было прямо за водителем. Хорошее место, если бы не сиденье, заляпанное йогуртом. Я пошел дальше и вдруг заприметил Маечку. Она сидела у окна, вся такая задумчивая, как принцесса в башне. Рядом с ней тоже было свободное место. Я как увидел – чуть в йогурт не грохнулся от безысходности. Ну не к Маечке же садиться?!

А она вдруг – РАЗ – и прямо на меня посмотрела. Я сразу понял, что бежать некуда. Ну и двинул прямо к ней. Поставил сумку под ноги, сел. Натуральное чучело, конечно. Даже голову не мог повернуть – боялся, вдруг она на меня смотрит.

Водитель включил музыку и закрыл двери. Все начали галдеть, свистеть и прыгать, как в зоопарке. Я понял, что всё, отъезжаем. И вдруг передние двери снова открылись, и в автобус забежал Ржавый. Ну вот успел же, гад! В последний момент заскочил. И, главное, с йогуртами.

Я от досады даже зубами заскрипел.

А Ржавый как увидел меня рядом с Маечкой, так прямо фиолетовым стал. Швырнул йогурты какому-то стриженому – и ко мне.

– Ты что, совсем борзый? Это мое место!

А я сижу весь такой хоть бы хны. Вообще не реагирую.

Это потому, что когда я нервничаю, у меня сразу голос пропадает. И я становлюсь не то что немым, а скорее просто заторможенным. Фёкла прямо из себя выходила, когда я таким делался. Кричала:

– Что ты молчишь, как свинск? Ты можешь хоть слово сказать по-человечески? Или тебя контузило?

Свинск – это на самом деле сфинкс. Ну, который египетский. А Фёкла просто от страха все буквы перепутала. Конечно, кому охота возиться с контуженым.

Получается, она сама мне эту идею и подкинула. А что? Удобно ведь! Если не хочешь отвечать или, там, разговаривать, можно просто прикинуться контуженым. У нас в войну возле речки много снарядов нападало. Мало ли кому они там под ноги попадутся?

Хотя после немцев там, конечно, вряд ли что осталось. Они к нам в прошлом году приезжали военные артефакты искать. А дядя Коля сказал: