Одна только новообретенная привычка, о которой я уже говорил, неустанно напоминала мне, кто в действительности во всем виноват. Регулярное нанесение себе легких увечий я взял за правило именно с тех самых пор – я стал отделять свое тело от себя, взирал на него с немой укоризной, объявил войну телу вообще, правда характером своим война эта больше напоминала партизанскую с ее мелкими диверсионными вылазками, не приводящими к освобождению от оккупации. Во всех грехах у меня была виновата материя, эта прародительница пространства, времени и движения, трех китов жизни, которой я должен был дать решительный бой.

«Я стоял на асфальтированной дороге, прямо напротив своего дома, и ждал, когда подъедет Д. на своей видавшей виды «десятке», и мы переместимся в Молвину Слободу, где проведем часок другой за рыбалкой на одном из прудов, кишащем красными карасями (Анновка наличием подобных промысловых водоемов уже давно не баловала). Мы бы с удовольствием рванули бы и подальше – к речке, но сильно ограниченное количество бензина призывало умерить аппетиты. Через несколько минут я услыхал звук движка и заскочил на переднее сидение остановившейся рядом со мной машины. Ехали мы почти всю дорогу молча с работающей магнитолой, но путь был довольно близкий, через каких-то семь минут мы уже заехали в деревню Мещерово (как сами любили ее называть) и раскладывали снасти на берегу пруда. В этот раз у нас было аж два вида наживки – банка с тестом, в котором не то что ложка, а целое бревно стояло бы, крючок сломался бы от первого прикосновения к нему, и земляные черви, накопанные лично мной. Кстати, на вкус они ничем не напоминают жвачку: тела их плотностью немного превосходят мясо устриц, а нутро забито горькой и хрустящей на зубах субстанцией, очевидно, землей, в которой они живут (до навозных и выползков, каюсь, дело не доходило). Некоторое время мы внимательно наблюдали за застывшими изваяниями поплавков, пока в какой-то миг до нашего слуха не стал доноситься стрекот приближающегося мопеда. Мы сразу поняли, что это Федотова «Дельта», еще до того, как за нашими спинами тормознул ее владелец. Он, не слезая, поздоровался, задал церемониальный вопрос, как у нас клюет и тут же, с места в карьер, торовато пересыпая свою речь матюками, сообщил: «Слышали, что Крёха отчебучил?… «Ауди» свою каким-то чурбанам за два ящика «Жигулевского» подогнал! Со вчерашнего дня не просыхает и всех угощает, кто придет!» Мы с Д. сразу и не поняли, что этот наездник пытался до нас эмоционально донести, а когда все уложилось в голове, Д. не менее возбужденно попробовал было опротестовать такое невероятное заявление, однако Федор, выпучив глаза, дернул большим пальцем передний зуб и провел рукой по горлу с криком: «Чтоб мне сдохнуть, иди сам посмотри!» Дело в том, что Крёха, один их жителей Новых Домов – немного обособленной и наиболее обеспеченной части деревни – около недели назад приобрел черную «Ауди», на которую долго копил и которой очень гордился. Нечего и говорить, что любой, кто на нашем месте услышал бы подобное известие, не согласился бы принять его на веру. «Да как так?…» – не унимался Д. «Срал да упал!» – отрезал Федор, неохочий до пространных объяснений, – я все своими глазами видел, не веришь – езжай к нему, заодно спрыснешь его сделку, если там что-то еще осталось!» Я обернулся на поплавок – он почти весь скрылся под водой. Я второпях подсек, но, кроме голого крючка, ничего не выудил. Ну вот, из-за какого-то Крёхи прозевал такую многообещающую (и скорее всего – единственную за день) поклевку. «В общем, я погончил, – закруглил разговор Федор, – меня там ждут. Счастливо вам нарыбачить!» Он завел своего жеребенка и умчался прочь. Мы покоротали еще минут десять, пока Д. не сыграл отбой: «Ладно, сматываем! Рыбка плавает по дну – хрен поймаешь хоть одну». Я нехотя упаковался, мы загрузились в машину и стартанули домой. По дороге Д. не преминул еще раз выразить свое глубочайшее удивление коммерческой близорукости мещеровской шишки, считая своим долгом на днях как-нибудь заглянуть к нему. Подъезжая ближе к стоянке комбайнов, откуда начинался уже прямой путь на Анновку, мы заметили идущую нам навстречу молодую пару. Д. первый узнал их: «Это Жендос со своей!» И добавил: «Щас вот у них и спросим». Женька Савин, также обосновавшийся на Новых Домах, насколько я знал, недавно женился на Вале, с которой и прогуливался под руку, и, по-моему, они даже ребенка ждали, который должен был появиться еще нескоро. Д. замедлил ход, приближаясь к ним, и плавно притормозил, не глуша двигатель. Женька сразу же повлек жену на обочину; мы выбрались из машины, Д. подошел к ним первым, поздоровался с самым приветливым видом и протянул Женьке руку. Но тот решительно отказался пожимать ее, пробурчав что-то под нос и попятившись назад. «Что это с ним?» – продолжая удерживать легкую полуулыбку, но явно изумленный, мягко обратился Д. к еще более пораженной Вале. Но не успела она ничего сказать, как Женька заорал не своим голосом, прячась за девушку: «Да что вам надо от меня?!! Что надо?!!» Таким мы никогда его не видели: он весь побелел, как будто был близок к обмороку, лицо все перекосилось от ужаса, который был написан и в безумно вытаращенных глазах, и все тело колотило, как в лихорадке. Не дав нам опомниться, он завизжал вдвое громче: «Ее возьмите, а меня не трожьте!» С этими словами он с такой силой толкнул Валю в спину, что она в долю секунды оказалась на асфальте у наших ног, мы даже не успели поймать ее, да и вообще, ничего не могли сделать, не в силах прийти в себя от такой дикости. Сам Женька, не теряя ни минуты, развернулся, сбежал под кювет и во весь дух помчался по полю в неопределенном направлении, продолжая на ходу издавать истошные вопли. Валя поначалу даже не поняла, что с ней случилось и продолжала на четвереньках стоять на асфальте, но это длилось недолго и вскоре она разрыдалась в голос. Мы помогли ей подняться на ноги: удар от падения был настолько сильным, что даже джинсы на коленках у нее порвались, а с ладоней и вовсе была стесана вся кожа, отпечатки крови остались даже на асфальте. Возможно, она что-нибудь сломала и ей нужна была врачебная помощь, да и одни ссадины на руках чего стоили, поэтому Д. сказал: «Погоди, я щас аптечку принесу», – и повернулся к машине. «Не надо мне ничего, не надо!..» – захлебываясь, промямлила девушка и, не говоря больше ни слова, продолжая сотрясаться от рыданий, заковыляла по дороге в сторону деревни; было видно, что она сильно хромает на левую ногу. Мы не смели ее удерживать; мы вообще не могли поверить в реальность происходящего. Некоторое время мы молча стояли ошарашенные, бросая пустые взгляды то друг на друга, то вслед медленно удалявшейся Вале. Д. первым обрел дар речи: «Не понимаю… Они что тут в Мещерово – всем скопом удачную продажу обмывают?» – тихо задал он вопрос не то мне, не то себе. «Да он трезвый был, как стеклышко…» – как бы в задумчивости отреагировал я. «Ладно, черт с ними, пусть разбираются, как хотят. Поехали!» – подытожил Д., мы повторно сели в машину, но как только мы проехали полпути, он снова спросил меня, казалось, борясь с накатывающей рассеянностью: «Ты что-нибудь понимаешь?» В этом простом вопросе угадывались начатки безотчетной тревоги. И я соврал, ответив: «Абсолютно ничего». Остаток пути мы проделали молча.

Соврал я, потому что понимал уж точно больше, чем совсем ничего. Еще накануне, точнее – позавчера, я наблюдал в Анновке одну картину, которая застряла у меня в памяти, напоминая о себе чувством не сильного, но ощутимого дискомфорта, как попавшая в глаз соринка. Я, как обычно, прогуливался по дороге, разделяющей порядки домов, не спеша одолел ее до конца и направился обратно. Шагал я, повернув голову в сторону поля, отделяющего Анновку от Молвиной Слободы, небольшую часть которого можно заметить с окраины деревни, поскольку один из порядков (тот, что расположены с Молвинской стороны) не до конца занят домами, его последние сто метров занимают обыкновенные заросли травы. Вдруг я рассмотрел (сперва усомнившись в увиденном), что по полю, как раз по направлению от Мещерова, медленно идет какой-то человек. Было очень странно, что кто-то вздумал разгуливать по такому бездорожью, когда есть асфальтированный путь, может и чуть более долгий, но зато куда как удобнее. На худой конец, имелась еще и грунтовая дорога, огибавшая Анновку с северной стороны. Может, кто-нибудь просто решил заняться металлоискательством? Так я стоял и, напрягая зрение, всматривался, пока этот бродяга не покинул пределы поля, продрался сквозь деревья и высохшие болота и, выйдя на финишную прямую, поклыбал по лугу. Тут только я наконец разглядел, что это был за зверь и даже удивился, как еще мог сомневаться. Да, это был Юрий, и можно было поклясться, что он только что побывал в своей родной деревне, однако это обстоятельство не рассеяло мои недоумения, а только умножило их. Даже издали было видно, что передвигается он с огромным усилием, пошатываясь из стороны в сторону и почти уронив голову. В какой-то момент он завалился в траву, так что на полминуты я совершенно потерял его из виду. В одной руке он нес большой, черный предмет, который оказался ржавым ведром, да еще и похоже пустым. Так зачем он ходил с ним в Мещерово? Никак, парашу выносил? Если да, то для чего было в такую даль переться, или ему принципиально нужно вернуть все в родные пенаты? Эх, Юрий… Великие деяния, говоришь? Ты, верно, и не знал, что от великого до смешного – один шаг. Я решил не звать его, а он меня совсем не заметил, даже когда очутился на таком расстоянии, с которого я мог рассмотреть его лицо. А оно стало еще более ужасным и жалким. У иных девяностолетних старцев в облике сохраняется больше следов юности, чем было у него. Это был просто покрытый сморщенной кожурой череп с клювом и двумя черными пробоинами над ним. Волосы посерели все до единого, часть из них совсем покинула голову, образовав с обоих боков нехилые залысины, усы тоже были седыми и поредевшими. Ноги у него заплетались, дышал он тяжело и с присвистом, все тело будто сводила судорога, чего не мог скрыть даже его неразлучный, истрепавшийся плащ. Он не стал выходить на асфальт, а скрылся у себя в саду, благо тот давно не был огражден и, вероятнее всего, оттуда уже попал в дом – я слышал, как он топтался возле двери, гремя ведром. От этой сцены, случайным свидетелем которой я стал, на душе у меня было очень неуютно, поэтому сегодня, столкнувшись с необъяснимыми явлениями в Молвиной Слободе, я невольно пытался связать их именно с Юрием, хотя, казалось бы, какая тут могла быть связь?… Весь вечер того дня у меня был заполнен мрачными предчувствиями и держащей за горло тревогой. На следующий день я сам настоятельно попросил Д. совершить еще одно турне в Мещерово, чтобы разведать, что сейчас происходит с его неожиданно заинтересовавшими нас обитателями. Мы снова запрягли «десятку», но, едва выехав за поворот на большое шоссе, встретили Миху (еще одного анновского «старожила», нашего приятеля детства), который на велосипеде возвращался в Анновку. Он нам сделал знак остановиться, а может мне это просто показалось, но, тем не менее, Д. сделал остановку, и мы оба вылезли из машины. Без лишних предисловий Миха спросил, далеко ли мы путь держим, а, получив ответ, мрачно изрек: «Я только что оттуда, в магазин ездил. Там что-то все с катушек слетели… Особенно на Новых Домах. Мне тетя Люба рассказала…» Он запнулся и слегка мотнул головой, иронически усмехаясь. «Я не поверил сначала, потом вышел из магазина, смотрю – у меня велик спущен, оба колеса на ободах. Я решил, что проколол, зашел к Ваньку, у него ж можно камеры в долг взять. Разбортировали, но ни одной дырки не обнаружили, значит просто кто-то спустил, пока я в магазине разговаривал. Ванек сказал, что это, скорее всего, с Новых Домов кто-то балуется, они что-то последние дни совсем, мягко говоря, в детство впали…» Он замолчал, как бы переводя дух. Д. нетерпеливо выпалил: «Да что сказали-то?» «Да я и не понял, что там творится, заехал посмотреть – там менты стоят, «Скорая», говорят, кто-то повесился, кто-то убил кого-то, вообще не поймешь чего, бред какой-то!..» «Ладно, сейчас мы все выясним…» – Д. с решительным видом сел за руль, я тут же устроился рядом. «На Новые Дома пока соваться не будем, – предупредил меня Д., мчась на бешеной скорости, – сейчас к тетке Любе заглянем, главное, чтоб магазин был открыт, а то она на полчаса раньше усвистать может» (тетка Люба была там продавщицей). Нам повезло – магазин еще не успел закрыться. Мы решили не корчить из себя людей в черном, а без проволочек спросили, ссылаясь на Миху, что у них происходит, заодно и поделившись нашими вчерашними наблюдениями. Вид у нас был достаточно взволнованный для праздношатающихся коллекционеров сплетен, мы требовали ответа, как будто дело касалось нас лично, поэтому продавщица рассказала нам, по-видимому, даже больше, чем случайно подвернувшемуся Миньке. Мы слушали, все превратившись в комок нервов и все время бросая взгляды на оставленную под окном машину.