самой дальше жить. И чтоб другие жили. А она, Ясмина, значит, старая калоша, мол, всё проволынила, время упустила. И вот совесть де печень выела, не успеет от бабайки «ненашку» оборонить, а нельзя же так. «Ненашка» же живая. — Тётя Боня задумчиво посмотрела на Лину. Вздохнула и завершила, пожимая плечами: — Маразм шарахнул бабулечку, что уж тут скажешь. Годков-то ей под сотню уже было. А может, и вправду, стыд какой пробрал, перед нелюбимой правнучкой да в голове всё смешалось. Перед смертушкой все грехи, как у Боженьки на ладошке видны. — С этими словами Бонифация Степановна начала так неистово креститься, что чуть не сшибла заварочник.

— Так, всё с этим семейством ясненько, — успев спасти заварочник от крушения, вздохнула Лейла, хотя вот яснее не стало. — Что у них с Линкой общее, так это поехавшая крыша. Понять бы, с этой-то чего приключилось.

— Так сосед наш, алкаш Дышло на днях её испужал, — как ни в чём не бывало вернулась к разговору соседка. — Как раз позавчера случилось. Скверный мужичишка был, трус тот ещё, чуть что — на тех, кто его слабее сразу ором. А она что, новенькая она, зашуганная всё время. Я пока там из квартиры выкатилась, чтоб его приструнить, он и сам куда-то нишкнулся, и деваха эта в квартире заперлась. Тяжко ей, как вижу. Ни родители не поддержат, ни на курсах её этих друзей нема. Вот видимо и того, депресснуло её. — Сказав это с видом главврача какого-нибудь душеспасительного заведения, тётя Боня сделала особо шумный и длинный глоток.

Лейла задумчиво наблюдала за ней, поскольку эта женщина всё делала очень любо-дорого посмотреть. Линка привалилась к подруге и молчала, глядя только на расставленные на столе чашки и вазочки. От неё исходил какой-то нефизический, но очень неприятный холодок. Хотя Лейла тут же пощупала лоб и руки подруги: тёплые они были, ничуть не зазябшие.

— Вот что, тётя Боня, спасибочки за всё, за чай, за новости. — Лейла решительно встала, потянув за собой снулую Лину из-за стола. — Сделаем так. Я надолго в город вернулась, может, и навсегда. Как там ещё у отца сложится с новым набором. Может, и отстанет уже от меня со своими чемпионскими амбициями. Даст по-человечески пожить и образование нормальное получить. Козу эту я к себе заберу, квартира у меня двухкомнатная, в более приличном районе, чем этот клоповник. Без обид.

Бонифация Степановна только зубом цыкнула и ухмыльнулась, мол, сама в курсе, что клоповник, зато родной. А Лейла, почти взвалив на себя тихую Линку, продолжила:

— Я её сейчас по минимуму соберу, да что там и собирать-то?! И на такси к себе. А ключ от этой квартиры — Вам, лады? И вот, номер мой ещё запишите, есть у Вас телефон-то?

— Чай, не в средневековье живём, — степенно кивнула тётя Боня, извлекая из кармана толстой кофты смартфон чуть не последней модели. Лейла оценила гаджет, кхекнула немного смущённо, и через минуту в списке контактов у неё добавился новый абонент.

Бонифация Степановна вызвалась поддержать Лину, пока Лейла бодрым ураганом пронеслась по комнатушке, пакуя в сумки и пакеты немногочисленные вещи подруги. По счастью, больше никого из соседей по квартирам не было, все на работе или учёбе. И никто любопытный не дышал в спину и не донимал расспросами, когда они втроём — девица в ярко-красном спортивном костюме, с парой боксёрских перчаток на шее, гружённая ворохом вещей, и необъятная тётя Боня, под ручку ведущая беловолосую бледную девушку, — вышли из общаги. Повод для сплетен ещё будет, но позже, когда Бонифация Степановна придумает допустимую версию, которую бы и покойная Ясмина Тагировна одобрила.

Соседка помогла усадить Лину в салон подкатившего ярко-жёлтого такси, тепло распрощалась с Лейлой и даже обняла. С этой бодрой девахой становилось светлее, и тётя Боня на полном серьёзе приглашала её наведываться на чай и баранки. И ещё долго стояла и смотрела в давно опустевший проезд между домами, почему-то зная: одну из девушек она уже точно не увидит. И от этого в большом сердце женщины разрасталась ещё одна чёрная дыра.

*****

Квартира, которую на свои, выбитые на соревнованиях чемпионские деньги, купила Лейла, была едва обставлена: холодильник на кухне, мультиварка, стол, пара стульев. В одной из комнат в кучу свалены одежда и всякая полезная в хозяйстве утварь. Во второй — ещё один стол с ноутбуком, да раскладной матрас-футон вместо кровати. Ещё в ванной кое-что завезено, даже стиральная машина стояла, ожидая подключения. Под потолком в основной комнате сиротила трёхрожковая люстра без плафонов (расколоченных совершенно случайно, никто ведь не видел, как под потолок были кинуты боксёрские перчатки!). Такое освещение вместе со светлыми обоями (принт неяркий, будто акварелью нарисован) — всё создавало ощущение какой-то гулкой пустоты и зябкости.

Лейла осознала это, когда с шумом, не разуваясь, ввалилась в комнату, усадила Линку на стул и обнаружила, что та чуть не сливается с обоями. Что-то в этом было неприятное, как в американских ужастиках про зловредных призраков и прочий агрессивный астрал. Поэтому, отложив «избу-исповедальню» на потом, Лейла устроила минимальное обживание хотя бы этой комнаты. Вылилось это в развешивание штор с кричащим тропическим рисунком и расстиланием восхитительно-голубого паласа. Лейла плевать хотела на дизайнерские каноны, всегда отдавая предпочтение ярким летним цветам и всевозможным блестящим интерьерным штукам.

Ей даже Линку удалось привлечь к делу обставления комнаты, та подавала то зажимы для штор, то коробки, в которых и были понапиханы всякие комнатные мелочи. Всё это время Лейла шумно рассказывала о том, чем была занята полтора года своего отсутствия, как училась в школе олимпийского резерва, выбрав направление бокса. Какие первые травмы получила и какого страха натерпелась на первых соревнованиях, где от неожиданности отметелила такую же сопливую чемпионку и вышла в финал. Как это отмечали в кафе и её качали на руках рослые мужики, коллеги отца, сами тренера и в прошлом все, как один, участники ринга.

За разговорами, мечась по комнате алым вихрем, Лейла успела украсить одну из стен рамками с грамотами и дипломами, медалями и прочими наградами, для которых не требовались полки. Кубки и фигурки на подставках выстроились шеренгой внизу, и Линке была решительно вручена тряпица, чтобы она их протёрла. Так и не открывшая рта беловолосая девушка смиренно справилась с этим заданием. И как заметила Лейла, всё время старалась держать взгляд на каком-нибудь цветовом пятне, иногда «подвисая» на минуту-другую.

— Что-то мне тоже скучно на эти стенки смотреть, — в какой-то момент заявила Лейла, сдувая со лба непослушную вьющуяся