полет длится больше часа. Гесс вылетел в шесть вечера, Пфенкер рассчитывает, что около девяти Гесс приземлится в Шотландии.

— Сколько? Туда лететь два часа, не более.

— Так точно, мой фюрер. Однако придется лететь в обход зенитных батарей. Это может занять много времени.

Гитлер спрятал руки в карманы пиджака.

— Зенитных батарей? Англичан?

— И наших тоже… Позволю напомнить, мой фюрер, что вы отдали приказ никому не сообщать о миссии Гесса.

Гитлер подошел к столу, оперся руками на его край и случайно смахнул на пол несколько листков бумаги, лежавших на нем. Не обращая на это внимания, сказал в сторону адъютанта тихо, глядя на большой глобус в углу помещения:

— Gott mit uns[3].

Глава 14

10 мая 1941 года. Самолет Гесса над Шотландией

Полет проходил на высоте около трех километров. Уже поздно, смеркалось, и Гесс не мог ориентироваться по местности — Шотландия использовала светомаскировку. Никаких огней на земле, никаких маяков Гесс не видел.

Он пытался рассмотреть компас и одновременно свериться с картой, которая освещалась лампочкой на приборной доске самолета.

Но раздался громкий хлопок, самолет подбросило на несколько метров вверх, он завалился на бок и перешел в режим снижения. Это местная ПВО обнаружила «Мессершмитт» Гесса и повела по нему беспорядочный огонь. Снаряды рвались совсем рядом с кабиной, самолет трясло, и Гесс понимал, что каждый следующий снаряд может попасть в машину. Он бросил взгляд на приборы, подумал, что лучше выпрыгнуть с парашютом, чем погибнуть вместе с самолетом, и решительно открыл фонарь кабины. Ворвавшийся воздух вырвал карту, компас, еще какие-то мелкие вещи и унес все в темноту. Гесс с трудом перевел штурвал в левое крайнее положение, пытаясь перевернуть самолет фюзеляжем вверх, чтобы по старой привычке летчика времен Первой мировой безопасно выпасть из кабины. Это сразу не удалось, но в какой-то момент, в крайнем боковом положении, Гесс все-таки вывалился наружу.

Через семь секунд купол парашюта рвануло вверх, Гесса сильно дернуло, он прокричал в темноту:

— Шайзе, шайзе! Готт, хелфе мир![4]

…Сильный удар о землю, его потянуло по полю за парашютом. Через мгновение купол сложился, и Гесс обессиленно откинулся на спину. Он не чувствовал правую ногу, были разбиты губы, на руках ссадины. Гесс отрезал стропы большим десантным ножом, который был закреплен у него на голени, сел и начал осматривать раненую ногу. Голова у него гудела, пот стекал из-под шлема на глаза, и он ничего не мог увидеть. Нестерпимая боль от раненой ноги стала подниматься выше, к груди. Гесс понял, что еще несколько минут — и он потеряет сознание.

Тут он услышал звук мотора, а вскоре увидел и машину, которая медленно двигалась по полю в его сторону. Казалось, что на него наползает большая тень от облака, и только две горящие фары выдавали в этом чудовище военную машину с высоким кузовом. Гесс радостно приподнялся и громко закричал:

— Я тут, их бин хир! Хэлло, я Гесс, их бин хир!

Из машины выскочили вооруженные люди, но к Гессу подходить близко они не стали. Можно было различить, как несколько человек, стоящих впереди, о чем-то совещаются между собой.

До него долетели слова:

— Ты немец? Брось оружие!

— Я Гесс! Гесс!

— Брось оружие и лицом вниз!

— Их бин дойче! Меня ждут!

— Считаю до трех и стреляю!

Гесс покорно перевернулся лицом вниз и протянул руки вперед. Солдаты подбежали, грубо заломили ему руки за спину и крепко связали.

Гесс закричал от боли, но солдат это никак не впечатлило. Тогда он прокричал, теперь уже по-английски:

— Я заместитель фюрера. Меня ждут. Немедленно оповестите лорда Гамильтона!

— А может, папу римского? — загоготал высокий парень, который минуту назад скручивал ему руки.

Солдаты, громко и довольно смеясь, запихнули Гесса в крытый кузов. Машина, натужно скрипя всеми своими жестяными плитами, укрывавшими кузов, двинулась по полю в обратную сторону.

Глава 15

10 мая 1941 года. Черчилль не верит Гессу

Черчилль любил комфорт. Ежедневная сигара после обеда и немного виски — его визитная карточка. Но он знал толк не только в «Кохибе». Множество картин окружали его, где бы он ни был — в кабинете или в спальне. Даже в его личном самолете находилось несколько акварелей. И еще Черчилль много читал. Для него готовили ежедневные краткие сводки, напечатанные крупным шрифтом, по одному донесению на страницу машинописного текста.

Но особой любовью у Черчилля пользовалось кино. Он не пропускал ни одного нового фильма, и его киноархив мог поспорить с лучшими лондонскими кинотеатрами. Рядом с кабинетом был оборудован зал, где стояли несколько диванов и кресел, обитых мягкой красной буйволовой кожей. В этот день Черчилль был в особенно плохом настроении: побаливала голова, да и фильм был какой-то дрянной — ни о чем. Он посмотрел на экран, покачал головой и произнес:

— Ничего интересного, но смотреть все-таки можно.

В зал вошел секретарь.

— Господин премьер-министр, к вам лорд Гамильтон, говорит, по очень срочному делу.

— Пускай позвонит. Или он хочет лично?

— Он тут, я скажу ему, что вы не против…

Секретарь подошел к двери, приоткрыл ее и впустил лорда.

Высокий, элегантный, подтянутый, лорд Гамильтон быстрым шагом почти вбежал в кабинет премьера.

Лорд Дуглас Гамильтон разительно отличался от хозяина кабинета. Он был молод, спортивен и рядом с Черчиллем выглядел как Аполлон. Приталенный серый костюм подчеркивал его выправку.

Черчилль даже не поднялся из кресла, а только махнул рукой, приглашая Гамильтона сесть рядом с ним. Лорд принял приглашение и, не спрашивая Черчилля, налил себе в стакан немного коньяка.

— Сэр, важная новость. Мы получили карт-бланш. Вы не поверите откуда! Из Германии. Рудольф Гесс прилетел в Англию. Он ранен. Сейчас у меня в поместье.

Черчилль с интересом глянул на лорда.

— Если бы я не знал, что вы