хлопнул в ладоши. — Ну, чтобы не затягивать, давайте так — этому для начала язык все же вырежем, чтобы голосом не играл, правильно? А этих двух поваляем сначала, да, ребятки?

Серебрянка онемела от близкого, такого простого ужаса. Облюдок же рассмеялся, да так весело, что на него обернулись все.

— Ай, ребята, да на что вам она сдалась? — лениво справился Юга, презрительно кривя губы. — Чучело тощее, не видное, соплями изойдет… тьфу, какая вам радость? Он вообще пастух из становья, каменный, на лицо порченый. А уж я-то расстараюсь, не пожалеете…

— Да ну? — оскалился главарь. — Или правда? Помнится, в Гостином Доме ты от меня нос воротил, сквозь зубы цедил, а нынче другое поешь, сам стелешься. Как поверить?

— Проверить, — Юга вдруг изменился, словно нырнул в воду одним и вынырнул другим.

Улыбнулся по-особому, повел бедрами. Глаза его сделались жаркими, с поволокой, влажно блеснули белые зубы. Чуть откинул голову, потянулся, бесстыже красуясь гибким смуглым телом.

Главарь снова хмыкнул, обошел подменыша кругом, с ног до головы оглядывая. Ножом подцепил гладкие бусы. Потянул к себе.

— Как же я ребят своих обижу? — проговорил, обдавая лицо облюдка злым дыханием. — Им ведь тоже хочется.

— А меня на всех хватит.

Светловолосый рассмеялся. Резко оборвал смех, ухватил Юга за волосы и швырнул на землю, под ноги тахи. Стая качнулась, но вожак рявкнул:

— Я первый! Глаз с этих двоих не спускать, ясно? Вы в очередь, после меня жрать будете. И, учти, облюдок — не натешатся, так за мелочь лысую возьмутся.

Юга лишь улыбнулся, призывно выгнулся, раздвигая ноги. Пообещал томным, хрипловатым голосом, опуская длинные ресницы:

— Голодным не уйдешь.

Серебрянка торопливо отвернулась, часто дыша через нос, нашла глазами Выпь — тот стоял, бездумно смежив веки. Словно спал. Или прислушивался.

Не-люди гоготали, шутили меж собой да подзуживали, некоторые, не дожидаясь своей очереди, приспустили штаны и многоопытно тешили себя сами. От отвращения, гнева, стыда и жалости у девочки защипало в носу и свело шею. Правы были ее спутники, хуже не-людей не было. Твари-то есть да плодиться хотели, а эти со скуки да злобы игрушки живые себе нашли.

— Но-но, не балуй, — ее дернули за плечо.

Серебрянка рада была, что Юга закрыла стая. Может, он и знал, что делает, но смотреть на это она не хотела. Так же как и слушать.

— Ах, ну дает, паршивец, и как дает! — восхитился ее сторож, и внезапно схватив, потянул к себе, полез влажной, липкой ладонью под рубашку. — А иди-ка сюда, мелкая…

Серебрянка затрепыхалась, но Выпь распахнул глаза и уставился прямо ей в зрачки. Немой приказ был такой силы, что девочка пошатнулась и застыла, терпя жадную руку, нескромно мявшую ее тело.

Выпь резко кивнул и Серебрянка клацнула зубами. Насильник с воем отскочил:

— Кусаться, тварь?! Да я тебя! — замахнулся.

И хрустнул, когда опустившаяся из самого Полога серая спица проткнула его насквозь.

Серебрянка содрогнулась, но не двинулась, зато заорали вокруг Юга, шарахнулись, а спиценоги накололи на себя еще по человеку.

Выпь, пользуясь суматохой, двинул затылком в лицо одному, ударом кулака ошеломил другого, выдернул кляп, успел перехватить кинувшегося на него не-людя с ножом. Вывернул тому запястье до хруста, жестко пнул в пах, припечатал локтем сверху.

— Тахи, Серебрянка! Бери одного!

Сам без промедления кинулся к Юга, удачно, боком скользнул между двумя спиценогами. Девчонке почудилось в поднявшемся сполохе, что те словно видели его, будто нарочно обходили, вытаптывая не-людей.

Сам Юга тоже без дела не валялся. Когда началось, когда закричали кругом, довольно осклабился, сунул пальцы в расширенные от любовной горячки глаза насильника. Тот с воем отпрянул, грохнулся на спину, стреноженный штанами, и тут же взмыл вверх, получив в брюхо спиценогом. Упал где-то ближе к горизонту.

— Ах ты, сучка! — обернувшегося Юга сгребли за волосы, натянули, примеривая к горлу нож, но Выпь успел раньше.

Вмазал подхваченной дубинкой так, что снес не-людю мало не полчерепа.

Юга оскалил зубы в беззвучном смехе, перекатился, уходя от падающего тела, а оставшиеся из кодлы, рванувшие к ним, вдруг словно запнулись, попав в разметавшиеся по земле черные косы.

— Уходим! — Выпь рывком вздернул Юга, буквально швырнул его на спину тахи, сам прыгнул следом, стискивая коленями гладкие, крепкие бока особого. Рявкнул полным голосом. — Вперед пошел!

И тахи не смел ослушаться, сорвался с места, выскочил из облака пыли и крови, увлекая за собой молодого особого, на котором съежилась Серебрянка.

Серебрянка вцепилась едва не зубами — земля плавно и страшно быстро двигалась под ногами особого. Девочка поскуливала от страха и восторга, крепче держалась за рога тахи, и жгучий ветер выбивал и тут же осушал слезы.

Отцепилась, когда держаться больше не стало сил. Упала ничком, и так лежала, покуда не хлопнули по спине.

Серебрянка вскинулась, крикнула, испуганно шарахнулась.

— Я это. Тише, — Выпь казался еще более угрюмым, чем обыкновенно, глаза его покраснели от ветра, а от схлынувшей ярости резче обозначились скулы.

Юга был рядом, легко заплетал косу, легко болтал, щуря красивые глаза в улыбке:

— До чего славно прокатились! Едва поспел штаны натянуть, ай да я. Всегда мечталось на спиценоги в действии посмотреть, вот, сбылось… Как ты так угадываешь ловко, а, пастух? Когда они придут, да куда именно опустятся?

— Чувствую. Слышу. Не знаю. — Пастух раздраженно отвернулся, словно ему в тягость было смотреть на облюдка. — Сумку оставил, у тебя дарцы есть?

— Обижаешь! — Юга сунул руку в глубокий карман, подбросил и поймал в воздухе плотный пенал. Подмигнул Серебрянке. — Запомни, мелкая — мужики все считают себя самыми умными, если ты стоишь на коленях и отса…

— Юга! — наконец прорвало девочку. — Как ты можешь так просто, они же не-люди, они хуже шлюпки, они едва нас не убили, они тебя…

— Тише, — Выпь поморщился, выставил ладонь, будто слова запирая, — доехали мы быстро, но путь нам смешали. К тракту вынесло.

— Стало быть, до Городца нам всего ничего осталось? — радостно поддержал облюдок. — Ай, славно, наверняка здесь уже и Провалы устроенные встречаются. Кстати, о «едва не убили». Поздравляю, сообщники, мы сделали Бланша!

— Скорее, разделали, — без восторга уточнил Выпь, — надеюсь, вытоптали всю его шайку. Если кто живой остался, искать будет.

— Да пусть ищет, — Юга внезапно перестал улыбаться и оскалился, совсем как светловолосый не-людь, девочка вздрогнула от нечаянного сходства, — и пусть найдет.

***

Пастух верно сказал, тахи домчали их почтти до самого тракта. Особых оставили на вольном выпасе, светить меченных перед стражами Городца было неразумно. Выпь хлопнул тахи по блестящим спинам, отпустил — в добрые руки, в добрый путь.

Серебрянка