— Ну да… забавно.

Она наклонилась вперед и посмотрела в лобовое стекло.

— Мы ведь очень высоко, да? А это…

Он поймал ее за руку, не дав дотронуться до шнура над головой.

— Сирена, — кивнул он. — Ребята к ней привыкли, но, поверь мне, здесь такая акустика — да еще при закрытых дверцах… В общем, ты сразу пожалеешь, что включила ее.

— Жаль. — Она пригладила волосы и повернулась к нему лицом. — Ты показываешь мне свою игрушку, чтобы успокоить меня или просто чтобы похвастаться?

— И то и другое. Ну как, получается?

— Может быть, ты и в самом деле не такой придурок, каким кажешься.

— Как мило ты со мной разговариваешь! Похоже, я начинаю в тебя влюбляться.

Натали расхохоталась и поняла, что в самом деле немного успокоилась.

— По-моему, с этой стороны нам обоим ничто не грозит… Почему ты сам десять лет тушил пожары?

— А, ты навела обо мне справки! — Он медленно коснулся пальцами ее волос и отметил, какие они мягкие и шелковистые…

— Совершенно верно. — Она покосилась на него. — Ну так что?

— Значит, мы с тобой квиты. Я — дымоглотатель в третьем поколении. Семейная традиция.

— Угу… — Что-что, а семейные традиции она понимала. — Но ты все бросил.

— Нет, просто переключился. А это совсем другое дело.

Натали тоже так думала, но вряд ли он ответил искренне.

— Зачем ты держишь у себя на столе кукольную голову? — спросила она, не сводя с него взгляда. — Тот еще сувенир!

— Это сувенир с моего последнего пожара. С последнего пожара, который я тушил. — Рай помрачнел. Он до сих пор помнил жар, удушливый дым и крики. — Я вынес девочку из дома. Поджигатель запер жену и ребенка в спальне, пришлось выбивать дверь… По-моему, он решил убить жену и дочку из принципа: ах, не хочешь жить со мной, так не будешь жить и без меня. У него был пистолет. Незаряженный, правда, но жена, скорее всего, этого не знала.

— Ужасно!

Натали представила себя на месте жертвы. Могла бы она рискнуть? Да, пожалуй, могла. Лучше уж получить пулю и умереть быстро, чем задыхаться в дыму и гореть в огне!

— Ведь они его самые близкие люди…

— Не все спокойно реагируют на развод. — Рай пожал плечами. Его собственный развод прошел безболезненно, почти разочаровав его. — Потом выяснилось, что он тоже был в спальне, пока пожар еще не разгорелся. Потом под дверь начал проникать дым. Дом был каркасный, старый. Загорелся, как спичка. Мать прикрыла собой ребенка… Я не мог вынести их обеих сразу, поэтому взял девочку.

Глаза у него потемнели; они как будто смотрели на что-то, видное только ему.

— Я сразу понял, что мать уже не спасти… Хотя медики, возможно… Я спускался по лестнице с девочкой, когда провалился пол.

— Ты спас ребенка, — негромко заметила Натали.

— Ребенка спасла мать. — Он никогда не забудет этого, никогда не сможет забыть самоотверженности матери в самой безнадежной ситуации… — А поджигатель, сукин сын, выпрыгнул из окна второго этажа. Ну да, он обгорел, наглотался дыма и сломал ногу. И все-таки остался жив!

Натали поняла: ему не все равно. Просто раньше она в нем ничего подобного не замечала. Точнее, не хотела замечать. Его рассказ все изменил. Изменил ее отношение к нему.

— Значит, ты решил бороться с поджигателями, а не с пожарами?

— Более-менее… — Он едва начал говорить, как протяжно завыла сирена тревоги, и Рай резко вскинул голову, как волк, почуявший добычу.

Депо тут же ожило: послышался топот бегущих ног, кто-то отдавал приказы.

— Пошли отсюда! — крикнул Рай. — Нечего болтаться у них под ногами!

Он распахнул дверцу, легко подхватил Натали и вместе с ней спрыгнул на землю.

— Химический завод! — крикнул один из пожарных, на бегу застегивая на себе защитную куртку.

Натали показалось, что прошло всего несколько секунд, а пожарные расчеты уже выезжали из высоких арочных ворот.

— Как быстро, — сказала она, прижав руку к груди, чтобы унять сердцебиение. В ушах еще звенел сигнал тревоги. — Как они быстро собрались!

— Ага.

— Потрясающе! — Она прижала руку к бешено бьющемуся сердцу. — Я и не знала… Ты скучаешь по прежней службе? — Она подняла голову, посмотрела на него — и остолбенела.

Он по-прежнему крепко прижимал ее к себе; его темные глаза пытливо смотрели на нее.

— Да… иногда.

— Что ж… мне пора.

— Да… Тебе пора.

Он не выпустил ее, а наоборот, крепче прижал к себе. Может быть, в нем сработал условный рефлекс, а может быть, кровь ударила ему в голову от ее пьянящего, дурманящего аромата. Ему непреодолимо хотелось поцеловать ее — всего один раз! — и убедиться, что на вкус она так же хороша, как и на вид.

— Ты сошел с ума, — с трудом выговорила Натали. Она прекрасно понимала, что сейчас будет, и не находила в себе сил противиться. — Так нельзя…

— О чем ты? — едва ли не с насмешкой спросил он.

И прильнул губами к ее губам.

Натали не отстранилась, но вначале не ответила ему. Ей показалось, что ее парализовало, что она оглохла, онемела и ослепла. Потом вдруг все чувства вернулись, захлестнули ее с головой. Губы у него оказались твердыми, сильными, как и руки, как и он весь.

Прижимаясь к нему всем телом, Натали ужасалась и радовалась одновременно. Впервые за долгие годы она почувствовала себя женщиной. В глубине ее естества проснулись желания, о существовании которых она и не догадывалась. Она обвила его шею руками; портфель с глухим стуком упал на пол.

Рай совершенно забыл о том, что хотел лишь попробовать ее на вкус. Поцеловав Натали однажды, любой нормальный мужчина ощутит ненасытный голод. Ему захочется дойти до самого конца. Какая она податливая и вместе с тем сильная! Ее сладость манит и мучает…

Им в спину ударил порыв ветра из открытых дверей, и обоих обдало жаром. Их окружили обычные уличные шумы: крики, гудки клаксонов, шелест шин. Рай едва расслышал тихий стон, сорвавшийся с ее губ.

Он чуть отстранился, чтобы видеть ее лицо, разглядел свое отражение в ее затуманившихся зеленых глазах — и снова жадно прильнул к ее рту.

Нет, одного раза явно недостаточно!

Натали не могла дышать. Да ей больше и не хотелось дышать. Его губы словно разговаривали с ней на незнакомом, но очень красивом языке. Впервые в жизни она целиком отдалась на волю чувств…

Он снова отпрянул, ошеломленный собственной слабостью. Ей удалось сломить его волю! Сознание поражения и бесило, и подхлестывало его. Натали стояла на месте и удивленно смотрела на него.