– Да, – ответила Хюльда и спросила: – У вас там живет девушка из Сирии, с которой мне бы надо поговорить. Она сейчас на месте?

– Из Сирии? Не уверен. Я здесь недавно, пока никого особо не знаю. Вам лучше выяснить это у Доуры.

Хюльда поняла, что ловить тут нечего.

– Спасибо. Я перезвоню, – коротко сказала она.

– О’кей. Мне тогда не передавать ей, что вы звонили?

– Бога ради, передайте! И попросите ее перезвонить, пожалуйста.

Хюльда резко нажала на кнопку завершения вызова, выдохнула и налила себе еще кофе.

Их первый день дома – в квартирке в подвальном помещении. Хотя определение «квартирка» к их новому жилью вряд ли подходило – настолько здесь было мало места. Но все-таки это был важный день.

Она наконец, хоть и несколько запоздало, съехала от родителей, крепко обняв их на прощание, но в душе пообещав себе больше никогда к ним не возвращаться. А потом отправилась за дочкой, толком не понимая, как та на нее отреагирует, и вообще, отдадут ли ей ребенка.

Ее опасения оказались напрасными. Заведующая заметила, что девочка и так уже слишком долго находится у них – почти два года. Вообще-то, они берут детей только на несколько месяцев. Заведующая предупредила, что девочке, вероятно, потребуется время на адаптацию, но выразила надежду, что все будет хорошо.

– У вас прекрасный ребенок, – сказала она.

Боже, как же непросто это было! Девочка залилась громким плачем, когда мать попыталась взять ее на руки, и ни за что не желала покидать объятий нянечки. Мать даже испытала некоторое разочарование – в своих мечтах она представляла себе воссоединение с дочерью несколько иначе.

– Она временами плохо спит, – добавила заведующая, когда они уже стояли на пороге.

– Плохо спит? – забеспокоилась мать. – Вы не знаете почему?

Судя по выражению лица заведующей, она колебалась – стоит ли раскрывать подробности пребывания девочки в их учреждении? Наконец она все же сказала:

– У нас тут был ребенок в начале года, который играл… ну, баловался, – запинаясь, сказала она. – В общем, он тыкал пальцем в глаза другим детям, когда те спали.

При этих словах по спине у матери пробежал озноб.

– Мы сначала подумали, что это единичный случай, но потом нам пришлось принять меры. У вас девочка чувствительная, так что на ней это отразилось больше, чем на других. После того происшествия она стала хуже засыпать – боится закрывать глаза в темноте. Вот такая неприятность случилась.

Первый день с дочерью в их новом доме прошел тяжело. Ребенок отказывался разговаривать и прятал от матери глаза. С большим трудом женщине удалось накормить малышку. Но самым сложным оказалось уложить ее спать, когда настал вечер. От колыбельных было мало толку, и женщина даже подумала, не совершила ли она ошибку. Может, ей стоило сразу передать девочку приемным родителям, а не соглашаться на этот компромисс, который привел к тому, что она оставалась матерью лишь формально? А на самом деле была для нее чужой женщиной, которая регулярно приходила к ней в своем поношенном пальто и пыталась что-то сказать, произнося банальности, неспособные заменить собой настоящей любви и заботы.

В конце концов, когда мать уже совсем отчаялась, ей кое-как удалось укачать ребенка – погасить свет в спальне она не решилась. Усталость взяла свое, и девочка засопела. Прикорнув рядом с дочерью, измученная мать сразу же уснула. И не было в тот момент никого счастливее ее.

Откровенно говоря, Хюльда была немного удивлена тому, что ей до сих пор не позвонил Магнус. После гневной отповеди Александера предыдущим вечером она почти не сомневалась, что с ней свяжется и Магнус, чтобы отчитать ее в том же духе. Но этого не случилось, и тут могло быть два объяснения. Либо Магнус решил проигнорировать кляузы Александера и позволить Хюльде спокойно расследовать дело, либо Александер вообще не стал жаловаться Магнусу. Первый вариант был маловероятен – они оба были одного поля ягоды, и если бы Александер нажаловался на Хюльду, Магнус его непременно поддержал бы. Что касается второго варианта, то в глубине души Александер знал, что результаты его расследования не выдерживают никакой критики, и, может, даже надеялся, что и Хюльде не удастся пролить свет на обстоятельства гибели Елены, и следствие само по себе сойдет на нет.

Как бы то ни было, Хюльда понимала, что рано или поздно Магнус вмешается. На расследование дела у нее было всего две недели – именно столько времени, по словам Магнуса, оставалось до прихода молодого сотрудника ей на смену. Однако нельзя исключать и того, что ей будет велено закончить расследование раньше этого срока, предупредят ее за день, и все. Поэтому Хюльда решила не терять ни минуты и проработать версию, основанную на информации, полученной от Бьяртура. А когда дело касалось организованной проституции или торговли людьми, не было в полиции человека, который разбирался бы в этом лучше, чем Траундур. Вообще-то, на самом деле его звали Троундур – он был наполовину фарерцем, поэтому и имя при крещении получил фарерское. Однако, поскольку он жил в Исландии всю свою жизнь, окружающие звали его на исландский манер. Честно говоря, Хюльде он был не особенно симпатичен, хотя и относился к ней с дружелюбием. Она находила его манеры излишне елейными, хотя и понимала, что ее мнение о нем, да и о других коллегах, основывается, скорее, на том, что она не входит в их круг, – этакий мужской клуб, где ее воспринимают инородным элементом. Преимущество Траундура состояло в том, что он, в отличие от того же Александера, работал на совесть и благодаря своей осторожности и смекалке обычно добивался хороших результатов.

Не дозвонившись до Траундура по служебному телефону, Хюльда набрала его мобильный номер. После нескольких гудков, Траундур наконец ответил.

– Траундур. Слушаю вас, – церемонно сказал он, из чего Хюльда сделала вывод, что он не сохранил в памяти телефона ее номер, хотя они и работали вместе уже много лет.

– Траундур, это Хюльда. Мы можем где-нибудь встретиться и поговорить? Я тебя долго не задержу.

– О Хюльда, дорогая, сто лет тебя не слышал, – сказал Траундур с напускной, как показалось Хюльде, любезностью. – У меня сегодня выходной – не догулял несколько дней прошлым летом. Давай встретимся завтра, хорошо?

Хюльда на мгновение задумалась. Время не на ее стороне – ей необходимо продвинуться в своем расследовании вперед уже сегодня, а версия, которую она собиралась обсудить с Траундуром, самая перспективная.

– Мне очень жаль, но это срочно.

– Хорошо, выкладывай.

– А я могу заехать к тебе?

Хюльда понимала, что толку от очной беседы будет больше – если Траундур попытается солгать, она, вполне вероятно, заметит это по его мимике.

– Ох, а я сегодня играю в гольф. – Это не удивило Хюльду – Траундур был лучшим гольфистом в полиции. – Мне скоро на стартовую площадку. Сможешь быстро доехать?