Неужели она действительно думала, что секс с ним будет плохим? Неужели она надеялась, что это поможет ей избавиться от навязчивых фантазий?

Ну что ж, этого не произошло. У Мэтти только что был самый потрясающий в ее жизни оргазм, но, как она поняла, на Брэда все происходящее не оказало особенного воздействия. Он все время контролировал себя.

И он ушел.

Что за человеком он был? Сделанным из стали?

Даже у супергероев из комиксов меньше выдержки.

И, черт возьми, сколько еще раз ей придется наблюдать, как Брэд от нее уходит? Неужели ей так и не удастся переспать с ним? Так и жить с тенью своей мечты? Об этом нельзя было даже думать.

Если Мэтти не окажется в его постели, пока он еще здесь, то будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Так что она не отпустит его просто так.

Она получит его. И воспользуется любыми средствами, чтобы этого добиться.

Брэд постепенно приходил в себя. Это давалось ему не просто. Тяжесть фунтов в пятьдесят давила ему на грудь. Голова гудела. Болело все тело. Язык прилип к небу, рот был таким сухим, будто кто-то насыпал туда наполнителя для кошачьего туалета.

И, что еще хуже, у Брэда было смутное ощущение, что нанесенный ущерб бутылке скотча был не единственной сделанной вчера глупостью.

И с чего он взял, что объяснение с Мэтти — это хорошая идея? С чего он взял, что ей нужно знать о том, что он к ней чувствовал в старших классах? И почему он поддался желанию поцеловать ее?

Как будто этого могло быть достаточно! Как будто он мог поцеловать ее и не пожелать большего прикоснуться к ней, сорвать одежду с ее великолепного тела, убедиться раз и навсегда в том, что оно воплощает в себе все, о чем он мечтал подростком.

Каждое мгновение его разговора с Мэтти проносилось перед его внутренним взором с поразительной четкостью. Каждое слово. Каждое прикосновение. Каждый искушающий, умоляющий взгляд.

Боже милостивый, и о чем он только думал?

Тяжесть на его груди — чувство вины? — немного подвинулась.

Собрав всю силу воли, Брэд приоткрыл один глаз. Он сфокусировался на расплывчатом пятне медового цвета, которое занимало основную часть обзора. Пятно повернулось, и теплый язык прошелся по лицу Брэда. Влажный, шершавый язык.

Брэд заставил себя открыть второй глаз, и клякса трансформировалась в нечто более определенное его собаку. Брэд локтем оттолкнул собаку и с трудом сел. Кровь пульсировала в голове, и волны тошноты прокатывались по желудку. Он сделал глубокий вдох. Неужели он еще жив?

По крайней мере, сегодня будний день, и Мэтти должна находиться на работе. Слава богу, ему не придется сталкиваться с ней еще часов восемь.

Собака спрыгнула на пол и побежала к двери.

Брэд хмуро на нее посмотрел.

— Не думай, что ты будешь спать на кровати каждую ночь.

Мэдисон поскреблась в дверь и бросила умоляющий взгляд в сторону хозяина. Он поежился от действующего на нервы звука скребущих по дереву когтей.

— Хорошо, мы поговорим об этом позже.

Помогая себе руками, Брэд перекинул ноги через край кровати. Но стоило ему подняться, как тупая, пульсирующая головная боль снова напомнила о себе. Спотыкаясь на каждом шагу, он прошел по коридору к задней двери, собака шла впереди. Как только Брэд справился с замком, Мэдисон стрелой помчалась на улицу.

Обернувшись, он увидел Мэтти.

Она сидела в огромном кресле, поджав одну ногу и свесив другую с подлокотника. Одетая в черные шорты, позволявшие в полной мере оценить ее длинные загорелые ножки, и белую облегающую футболку, она, казалось, была полностью расслаблена. И, как и в пятнадцать лет, даже не догадывалась о произведенном на него эффекте. На коленях у Мэтти лежало лоскутное одеяло, которое она шила из темных кусков бархата. В одной руке девушка держала иголку, в другой — треугольник зеленой ткани.

— Ты проснулся, — произнесла она, а затем вновь переключила внимание на материю, которую держала в руке. Плавным движением Мэтти нанесла линию тонких стежков.

Она расправила ткань на приподнятом колене, и ее пальцы пробежали по бархатистой поверхности.

Очевидное удовольствие, которое получала от этого Мэтти, заставило воображение Брэда заработать.

Перед его внутренним взором пронеслась картина: ее маленькие, хрупкие руки гладят его кожу, блуждают по его телу, так же неспешно изучая каждый дюйм… Если бы Брэд не остановился прошлой ночью, руки Мэтти могли бы касаться его прямо сейчас… Внутренности словно сжались в комок, распространяя жар по всему телу.

Он проклинал себя, отгоняя дразнящие образы.

Ему нужен был железный самоконтроль, чтобы держать руки подальше от этой женщины.

Засунув пальцы в карманы джинсов и изо всех сил пытаясь не поддаться искушению коснуться Мэтти, Брэд прислонился к косяку двери, ведущей в столовую.

— Я и не думал, что ты все еще здесь, — признался он. Отчаянно подыскивая слова, чтобы сказать еще хоть что-то, Брэд указал на ткань, лежащую у Мэтти на коленях. — Это одеяло?

Мэтти подняла на него глаза.

— Да. Я называю это «сумасшедшим одеялом».

Никак не могу заставить себя создать какой-либо нормальный узор. От всех этих треугольников и квадратиков у меня уже в глазах рябит!

— Но все же ты им занимаешься?

Мэтти рассмеялась.

— По крайней мере, пытаюсь. В конце концов, именно на этом специализируется «Спираль времени». — Она подняла рукоделие, и Брэд понял, о чем говорила Мэтти. Она сшила вместе несколько лоскутков, однако у нее это получилось плохо, и кусочки по длине не совпадали. — Паршиво у меня получается, да?

Эта женщина словно жила чужой жизнью. Она отказалась от любимой работы, чтобы исполнить чужую мечту. Мэтти не любила шить, но тем не менее пыталась этим заниматься. Она привыкла ставить чужие желания и потребности выше своих собственных. Если бы его подруга детства знала, как сильно он хочет остаться — по крайней мере, на свой день рождения, — она не позволила бы ему уехать, хотя ее жизнь стала бы заметно легче с его уходом.

Оттолкнувшись от косяка, Брэд сказал:

— Извини, если то, что произошло вчера, заставило тебя почувствовать неловкость. К тому времени, как ты вернешься с работы, нас с Мэдди здесь уже не будет.

Ну вот. Он все-таки это сделал. Пожертвовал ради нее своими желаниями.

Хотя Брэд не ожидал, что Мэтти кинется к двери и преградит ему путь, он был изрядно разочарован, когда она едва подняла на него глаза и заметила:

— Хочешь сказать, вас с Авеню не будет здесь?

— Что, прости?

— Авеню. — Мэтти встала, аккуратно сложила бархатное одеяло и опустила его в специальную сумку. — Вчера ночью — после того, как ты окончательно потерял контроль — ты решил переименовать собаку. — Мэтти прошла на кухню и взяла яблоко из тарелки на столе. — Помнишь? Мэдисон-Авеню. Авеню. На самом деле, довольно остроумно. Даже мило.