И что может быть, есть другие измерения пространства и времени, где всё сохраняется? Но я прочитал в той же книге и о другой возможности. Такая может появиться в новом обществе, где все люди будут едины, но пока ещё не могут открывать эти измерения. Написали ту книгу, три человека: двое пожилых учёных и один – более молодой, который и придумал написать такую книгу, а тем двум, это очень понравилось, и они согласились помочь. В этой книге собраны вперемешку: воспоминания, рассуждения о будущем, и размышления о нынешних проблемах науки и мышления в целом. А задумал молодой учёный написать о таком, ещё в детстве, когда он с отцом-инженером жил в том месте где строили ГЭС – большую электростанцию работающую от течения воды».

И Тигра зачитал небольшой отрывок о нелёгком детстве, и о том, что автору пришлось тогда сталкиваться с разными людьми, из которых не все были хорошими:

«Лёнька, постоянно тянул меня и моего друга Сашку как-нибудь нашкодить, но мы поначалу, мало обращали внимания на это, до тех пор, пока он не связался с некоторыми из рабочих, имевшими преступное прошлое, и забросил учёбу, да ещё начал со всеми драться, причём без повода – это в его-то тринадцать лет! В нём всё время кипела какая-то злоба – на кого или на что – он не говорил, да наверное и сам не знал. А уж на сквернословие, мы и подавно не смотрели, поскольку в те времена, многие подростки выросшие без воспитания, страдали этим недостатком. Хотя, нам с Сашкой, отцы бы не разрешили! И вот, когда Лёнька предложил украсть консервы со склада – мы и вызвали его на разговор, желая узнать, зачем ему это понадобилось. Разве он голодает? Но Лёнька стал выкручиваться и темнить. И очевидно, он не голодал, да и не мог, потому что питался вместе со всеми в столовой. Мы поняли, что его хотят подбить на кражу те люди, с которыми он связался, и попытались убедить парня, что до добра, это его не доведёт. Так и получилось в последствии. Хоть, от кражи мы его и отговорили, но он не унялся даже после того, как со стройки прогнали тех рабочих – их отторгнул сам коллектив. А Лёнька… э-ээх…».

Тигра прочитал ещё несколько подобных отрывков, но его как видно, больше интересовало другое:

«Далее он написал, что люди будущего захотят чтобы все кто когда-то жил, не были забыты, и они постараются отделять то плохое, что было в этих некогда живших, от того хорошего, что было или могло бы в них быть, в другом обществе или иной среде обитания, при таких условиях, которые этому способствуют. И люди будущего будут сами учиться создавать такие условия, при которых никто не будет страдать».

– И вот что, я особенно хотел вам прочитать:

«Каждый член будущего, многочисленного, бессмертного человечества, будет иметь одного или больше подопечных из числа умерших людей, животных, птиц, а для неразвитых форм жизни – видов, и будет их чтить, изучать, рассказывать другим, а они ему о своих. Какой-нибудь вид исчезнувших жуков, не будет забыт путешественником на далёкой планете, где автоматическая станция оставила воспоминание об этом виде: его организации, его внешнем виде, стрёкоте летней порой. Таким образом, никто не будет забыт, оставлен во тьме».

– Про его детство я не всё понял, – добавил Тигра, – но то, что он написал про людей будущего, мне понравилось.

– Ну, про детство, мне как раз всё понятно, – ответил дедушка. – Он насмотрелся на неприглядные стороны жизни, и на положительные примеры – им-то и захотел последовать. А вот дальше, признаться не всё легко даётся моему пониманию, но что понял – всецело одобряю.

– Надеюсь так и будет, как он пишет, – вставила бабушка.

– Ты вот на что обрати внимание, – повернулся дедушка к бабушке. – Ведь Тигра, чисто земное описание детства того парня, не очень понял, а там где наука да размышления всякие – ему понятно. А ведь Тигра, как и остальные зверушки – они маленькие, то есть сознание у них как у детей, а вон что понимают. А? Ещё раз говорю, наши зверушки – с другой планеты! Инопланетяне они! (Зверушки в это время пытались сообразить, какую такую науку они понимают.)

– Значит я угадала, – заметила Мария, – это дети инопланетян!

Бабушка же на это ответила:

– Что же им мешает быть ангелочками? Ведь те тоже, шибко понимать земное не будут, а высокие материи – будут.

Дедушка согласился с этим, сказав:

– Им бы ничто не помешало быть ангелочками, если бы такие существовали, а инопланетное происхождение, всё же больше похоже на правду. Но я думаю, что уже хватит обсуждать происхождение наших внуков. Главное, что они здесь, с нами.

Зверушек нисколько не расстраивали эти разговоры, а напротив – были интересны, так же, как и разговоры о чём угодно, лишь бы они были о чём-то разумном. Но поскольку, это направление беседы было завершено, Тоди спросил:

– Завтра мы можем пойти в другой подвал?

– Да, а я отвезу Николаса и Марию.

Глава 9

Рано утром зверушки попрощались с уезжающим людьми, совершили обход животных, поздоровались с кукурузой, и спустились в подвал, с другой стороны дома.

Здесь висела и лежала, видимо вся одежда которую носили молодые Рауль и Клементина. А ещё, горы всякой всячины, в том числе: посуда с отколотыми краями, гнутые гвозди, ржавые болты, сломанная мебель, и красиво оформленные коробки от конфет и печенья. Но самыми любопытными предметами для зверушек, оказались такие: маленький зонтик, сделанный для маленьких девочек; маленький веер – для них же; маленькое сомбреро – видимо для мальчика; труба, глядя в которую можно увидеть цветные узоры, ещё и меняющиеся, если вращать трубу по оси. Эта труба вызвала восторг у зверушек, и её, вместе с наиболее им понравившимися предметами, они вынесли наверх. Про трубу, уже вернувшийся дедушка сказал, что она называется калейдоскопом, такие, все дети себе выпрашивали. А остальные, понравившиеся зверушкам предметы – они, из их с бабушкой детства. От него к сожалению осталось немного, да и про эти вещи они уж забыли, и он похвалил зверьков за такие находки. Зверушки подумали, что неплохо бы продемонстрировать найденное ими перед бабушкой, и сделали следующим образом: Тоди одел сомбреро, Пингвин взял зонтик, Гамбургеса несла калейдоскоп, а Зайка, еле удерживая – веер.

Бабушка ахнула, увидев такую процессию на кухне, Пушок же, аж приподнял переднюю лапу застыв от изумления, и даже у