Да, организм, жаждущий сна, сопротивлялся, но поскольку длилось это довольно долго, то сон всё же стал уходить. «Не спи, всё равно спать сейчас не сможешь, вставай!» — будто бы говорила ему часть его же сознания, во сне странным образом несколько отделившаяся. И будто подброшенный пружиной, Натан принял вертикальное положение.

Стучали в дверь. Это был лакей, одетый, конечно, не так красиво, как дятел из сна, но тоже недурно. Прибыл он на специально поданной карете, ждавшей тут же у Натанова дома. Лакей подал даже не визитную карту для приглашений, а целое письмо в конверте, на котором красиво с вензелями было написано: «Г-ну Натаниэлю Горли». Адресат, то бишь г-н Натаниэль Горли, вскрыл конверт. Письмо было от коллежского советника Новороссийской канцелярии Евгения Вязьмитенова, приглашавшего на срочную конфидентную встречу. Сон мигом прошел, и в тело выплеснулась изрядная порция новых жизненных соков.

Вязьмитенов! Имеющий большую силу одесский чиновник по особым поручениям. Должность давала ему право заниматься широчайшим кругом дел. И он им пользовался. Вообще, учитывая, что граф Ланжерон не был большим любителем административной работы, в его канцеляриях каждый брал столько работы, власти и ответственности, сколько мог взять и унести. После того еще — оградить от коллег чиновников из своей и соседних канцелярий, и при всём том не разозлить Александра Федоровича. А тот иногда в канцелярии всё же наведывался и в них умел слушать, что на ушко шепнут…

Словом, в таком приглашении отказывать никак нельзя. Натан поменял сорочку, надел лучший жилет к лучшему сюртуку, лучший цилиндр, лучшую обувь и пошел в карету, запряженную четверкой. Далеко ехать не пришлось: Вязьмитенов жил в уютном двухэтажном доме на Елизаветинской. Еще одна приятная неожиданность ждала гостя если не на входе, то в гостиной. При всей разнице в чинах, в положении, в происхождении, в конце концов (последнее, что касается Горлиса, в Одессе вообще оставалось неизвестным почти для всех, что, как мы помним, способствовало распространению слухов и фантазий), коллежский советник встретил его вместе с супругою Анастасией. Посмотрев на нее, молодой человек сразу подумал, что вот уж кто бы осмеял его Росину с ее белыми «античными» платьями, так это госпожа Вязьмитенова. Она была одета по последней парижской моде. По крайней мере, когда Горлис последний раз был в Париже, то там была именно такая мода.

Точнее — одно из модных проявлений. Платье не однотонно белое, а полосчато-многоцветное. И талия не завышенная, а находящаяся на месте, где ей положено находиться, была опоясана кушаком с изящной тонкой вышивкой. В тон всему этому — нечто вроде чалмы с ярким пером (подумалось, что день, начинавшийся как рыбный, переходит в птичий вечер). Впрочем, справедливости ради следовало отметить, что такие ориентальные мотивы в бывшем османском Хаджибее и ввиду близких турецких границ смотрелись природно. Не говоря уж о том, что подобрано всё было со вкусом. А зеленая полоска прекрасно гармонировала с такими же глазами хозяйки.

Вязьмитенова, взглянув на Натана, поняла, что ее наряд оценен по достоинству (ну вот что ей, казалось бы, позитивное мнение Горлиса, однако ж для женщины никакой ободрительный взгляд лишним не бывает). После галантного приветствия гостя ему предложили развлечься десертом. Абрикосовое мороженое с кофеем по-гречески. Натан не смог отказаться. Откушав, прошел в кабинет к Вязьмитенову.

Прикрыв двери, тот испытующе посмотрел на гостя: вполне ли тот понял, какая честь ему оказана и сколь высоким доверием он облечен. Горлис изобразил на лице выражение самое внимательное и чиновное, на какое только был способен. Коллежский советник, удовлетворившись этим, приступил к делу.

Прежде всего обрисовал широкую политико-дипломатическую картину — от столь близкой России аристократической республики Ионических островов до волнений диких горцев на Кавказе. И лишь потом Вязьмитенов перешел к главному. А именно: все знают, что чуть более месяца осталось до приезда в Одессу Его Императорского Величества Александра I. Весь город жаждет показать ему наилучшие достижения. Одежда человека высокого происхождения, найденная на месте убийства в каких-то старых лавках, к таковым явно не относилась. Более того — вызывала основательную тревогу. Правда, пока никто из приличных семей не заявлял о пропаже своих домочадцев. Однако оное может произойти в любой час. Поэтому желательно как можно быстрее прояснить суть разбираемого дела…

«А вот это интересно», — отметил про себя Горлис. Значит, Дрымов докладывал сегодня по инстанции немедленно — самому одесскому полицмейстеру, а, может, и напрямую чиновнику по особенным поручениям. (Так или этак — на будущее полезно знать установление такой прямой линии связи.) И из-за найденной парадной одежды с цилиндром версия о возможном убийстве дворянина принята одесскими властями за основную.

Хорошо бы понимать, как они сие представляют. Как-то так, что ли: Гологур убил дворянина, причем, не повредив сорочки. Тело его куда-то упрятал. Одежду сохранил в потайном месте в лавке. После чего и сам был застрелен кем-то… Видно же, что слишком сложно и громоздко. Почти наверняка всё иначе: найденной барской одеждой зачем-то пользовался Гологур. И он же делал некие дела, используя для этого торговлю в рыбной лавке как прикрытие… (Впрочем, как учил Видок, не нужно впадать в самолюбование и самомнение — твоя версия тоже может оказаться ошибочной. В то же время чужая ошибочная версия может быть в чем-то верной.) Но для власти реальная смерть простого торговца не была чем-то экстраординарным, а вот возможное убийство дворянина — именно таковым и было.

Вязьмитенов тем временем продолжал:

— К тому же, господин Горли, отдельную тревогу вызывает то, что преступление произошло в лавке, откупной у русского дворянина, занимающегося негоцией, Никанора Абросимова…

(«Ага, так Абросимов — не купеческого сословия!» — снова отметил для себя Натан.)

— Полагаю, что это могут быть провокации недругов оного достойного человека. К примеру, есть столкновение интересов русского негоцианта с другим одесским купцом, неким Платоном Ставраки, который, кстати, строит два других угловых корпуса в квадрате Вольного рынка. Кто знает, может, сие убийство — происки именно против русского негоцианта…

«Так, вот это тоже хорошо», — мысленно отметил Натан. Похоже, за показной и исключительной заботой об интересах государства и безопасности государя скрываются финансовые интересы. Видимо, Вязьмитенов стоит на стороне Абросимова, его прожектов, а с учетом его поста, может быть, имеет там хороший процент, поскольку сам он негоциантскими делами по должности заниматься не может. А против деловой кумпании Абросимов — Вязьмитенов выступает партия Ставраки. Тоже сильная, поскольку греки с арнаутами имеют в Одессе большое влияние. В России, особенно на завоеванных югах, православные выходцы из турецких Балкан сейчас не на последних ролях.

И вот наконец Вязьмитенов выходил на эмоциональный пик своего наставления:

— Также, господин Горли… Также… Также… Также… — Показалось, что Вязьмитинов набирает разгон перед тем, как сказать то, что в мыслях созрело более всего и даже, пожалуй, перезрело. — …Также нельзя забывать о мятежном духе Герцогства Варшавского, который не развеялся и продолжает тревожить умы некоторых польских подданных Его Величества — в нынешнем Царстве Польском!