— Как нам найти «Каза Барко»? — Тот нахмурился, и Тонн, чувствуя его неодобрение, пояснил: — Мы должны найти сеньора Дайера, потому что в противном случае я не получу свою плату. У сеньориты нет денег…

Селина сглотнула.

— Да… да, боюсь, это так. Вы могли бы объяснить нам, как проехать к «Каза Барко»?

— Это слишком сложно. Вы сами никогда не найдете. Но, — добавил он, — я могу найти кого-нибудь, кто вас проводит.

— Вы очень любезны. Большое спасибо, мистер… боюсь, не знаю вашего имени.

— Рудольфо. Не мистер. Просто Рудольфо. Если вы немного подождете, я посмотрю, что можно придумать.

Он прошел за штору, пересек площадь и вошел в магазин напротив. Тони тяжело опустился на стул, его зад свисал с обеих сторон неподходящего для него сиденья, а настроение его явно ухудшилось. Селина начала нервничать. Она сказала, стараясь успокоить его:

— Задержка так раздражает, особенно когда вы были так добры…

— Мы не знаем, дома ли сеньор Дайер, в «Каза Барко». Они не видели, чтобы он вернулся из Сан-Антонио.

— Ну, если его нет, мы всегда сможем немного подождать…

Не следовало так говорить.

— Я не могу ждать. Я работаю. Для меня время — деньги.

— Да, конечно. Я понимаю.

Он издал звук, как бы говоря, что она никоим образом не может его понять, и повернулся к ней боком, как угрюмый школьник-переросток. Она испытала облегчение, когда вернулся Рудольфо. Он договорился, чтобы сын хозяйки овощного магазина проводил их до «Каза Барко». Мальчик должен был доставить большой заказ для сеньора Дайера, и он собирался ехать на велосипеде. Если они хотят, то могут ехать за ним.

— Да, конечно, это просто замечательно. — Селина повернулась к Тони и с оптимизмом, которого не чувствовала, сказала: — И он заплатит вам за проезд, и тогда вы сможете сразу же вернуться в Сан-Антонио.

Тони, казалось, не был в этом уверен, но он сполз с табурета и вышел вслед за Селиной на площадь. Возле такси стоял худенький мальчик с велосипедом. На руле висели две огромные корзины, такие, какими пользуются все испанские крестьяне. Из этих корзин торчали плохо завернутые свертки всех форм и размеров: длинные батоны хлеба, связка лука, горлышко бутылки.

Рудольфо сказал:

— Это Томеу, сын Марии. Он покажет вам дорогу.

Как маленькая рыба-лоцман, Томеу устремился вперед вниз по изрытой колеями дороге из белого песка, которая извивалась, повторяя изгибы побережья. Остров был изрезан каналами с водой переливчато-синего цвета, а над скалами виднелись восхитительные белые виллы, небольшие сады, утопавшие в цветах, террасы для принятия солнечных ванн и трамплины для прыжков в воду.

Селина сказала:

— Я бы не отказалась здесь жить, — но настроение у Тони быстро ухудшалось, и он ничего не ответил.

Дорога превратилась просто в узкую тропинку между обсаженными хризантемами стенами садов. Она немного поднималась, затем спускалась к довольно большой бухте, где укрылись несколько рыбацких лодок, а большие яхты стояли на глубине.

Тропинка сбегала к задней части домов. Томеу поджидал их впереди. Когда он увидел, что такси взобралось на край холма, он слез с велосипеда, прислонил его к стене и начал разгружать корзины.

Селина произнесла:

— Должно быть, мы приехали.

Дом не выглядел большим. Задняя стена, выкрашенная в белый цвет, была глухой, за исключением крохотного оконца и закрытой ставнями двери, на которую падала тень от толстой черной сосны. Дорога за домом разветвлялась и уходила налево и направо, идя вдоль дворов других домов. Там и тут между домами узкие ступеньки вели к морю. Во всем был какой-то приятный налет случайности: развевающееся на веревках белье, несколько сетей, вывешенных для просушки, один-два тощих кота, греющихся на солнце и вылизывающих себя.

Такси Тони подпрыгнуло и вильнуло последний раз, и Тони пожаловался, что негде развернуться, что его такси не для таких плохих дорог, он предъявит иск, если поцарапается краска.

Селина почти не слушала. Томеу открыл дверь и исчез в доме, волоча свои тяжелые корзины. Такси резко остановилось, и Селина выбралась наружу.

Тони сказал:

— Я поеду развернусь и вернусь за деньгами.

— Да, — ответила Селина с отсутствующим видом, наблюдая за открытой дверью. — Да, конечно.

Он так быстро рванул, что ей пришлось отскочить в канаву, чтобы уберечь ноги от колес, а когда он уехал, она пересекла тропинку и, пройдя в тени сосны, боязливо вошла в открытую дверь «Каза Барко».

Она думала, что дом окажется маленьким, а вместо этого очутилась в огромной комнате с высоким потолком. Ставни были закрыты, и в комнате царили темнота и прохлада. Кухни не было, но невысокая стойка отделяла камбуз, похожий на небольшой бар, от основной жилой комнаты; за стойкой она нашла Томеу, который, стоя на коленях, запихивал продукты в холодильник.

Он взглянул на нее и улыбнулся, когда она наклонилась над стойкой. Она спросила:

— Сеньор Дайер?

Он отрицательно покачал головой:

— No aqui.

No aqui. He здесь. Сердце у нее упало. Он не вернулся из Сан-Антонио, и ей надо было как-то обмануть Тони, извиниться и попросить, чтобы он потерпел, тогда как ни один из них не имел ни малейшего представления, сколько придется ждать.

Томеу что-то сказал. Селина уставилась, не понимая. Чтобы показать ей, что он имел в виду, он вышел из маленького камбуза, прошел к дальней стене и начал открывать и распахивать ставни. Поток света и солнца ворвался в дом, и все заиграло красками. Почти всю южную стену, выходящую на бухту, занимало окно, а двойные двери с жалюзи открывались на террасу, закрытую от солнца тростниковым тентом. Низкая стена, несколько разбитых глиняных горшков и ваз с геранями, а за стеной — сверкающая голубизна моря.

Сам дом был разделен с учетом новейших веяний. Без внутренних стен, а крыша над камбузом образовывала небольшую галерею с деревянной балюстрадой, куда можно было подняться по открытой лестнице, напоминающей корабельный трап. Под трапом другая дверь вела в очень маленькую ванную. Отверстие высоко в стене для освещения и вентиляции, раковина, унитаз, примитивный душ, полка с бутылочками, зубной пастой и прочими мелочами, зеркало, а на полу круглая корзина для белья.

Остальное пространство было отдано жилой комнате с высоким потолком, необыкновенно уютной, выкрашенной в белый цвет, с каменным полом, устланным яркими коврами. В одном углу комнаты был широкий треугольный камин, наполненный ароматными древесными углями, которые, казалось, только и ждали легкого дуновения ветра, чтобы снова вспыхнуть. Очаг находился на высоте дюймов восемнадцати от пола, как раз то, что надо, если сидишь на удобном сиденье, и такое сиденье, чем-то похожее на полку, шло вдоль стены, а на нем вперемешку валялись подушки и коврики, груды книг, лампа, кусок веревки, которую начали плести, куча газет и журналов и коробка с пустыми бутылками.