Карина избежала этой ловушки. Она умела общаться с вышестоящими на равных и оказалась не только полезной, но и интересной. Молодая женщина много читала, была в курсе модных премьер и активно вовлекала приятельниц в свою орбиту.

Когда карьера мужа пошла в гору, Карина не зазналась и общалась с женой рядового опера так же вежливо, как с супругой генерала, и простая паспортистка, если появлялись проблемы со здоровьем, смело могла рассчитывать на ее помощь.

Редко бывает, чтобы два хороших порядочных человека нашли друг друга, поженились и жили всю жизнь в счастливом браке, но Пестряковым Бог послал такую благодать на целых восемнадцать лет.

Зиганшин вдруг подумал: «А что, если бы Фрида была такой же женой, как Карина Александровна?»

Она тоже врач, без пяти минут кандидат наук, ум и интеллигентность просто зашкаливают, вполне могла бы стать светской львицей среди полицейского бомонда. Интересно, приятно ему было бы от этого или нет? Наверное, не очень, но, с другой стороны, Георгий Владимирович к великосветскому образу жизни привык с пеленок, раз папа у него генерал. Родители тусовались, и от жены он ждал именно такого поведения.

Чужое счастье бесит, и находятся люди, которым хочется немножко развенчать, найти подводные камни и вытащить на свет Божий грязные трусы.

Пестряковы не остались без внимания завистников, но все усилия по разоблачению семейной идиллии оказались безуспешны.

Зиганшин вздохнул. Потемкинские деревни в человеческих отношениях работают редко. Когда люди живут плохо, это становится ясно окружающим, как бы они ни пыжились доказать, что живут хорошо. Всегда что-то вываливается на свет Божий из-за картонного парадного фасада. А тут раз за столько лет никто ничего не заметил, значит, действительно счастливая семья.

Допив остывший кофе, он попросил Анжелику сварить еще и стал вспоминать. Зиганшин не любил официоза и старательно отлынивал от торжественных собраний и всякого рода корпоративов. То ли ему не нравились пафосные речи, то ли концертная программа, а может, неприятно было чувствовать себя пешкой, ничтожным винтиком по сравнению с большими полицейскими чинами, многие из которых были его ровесниками. И все же иногда приходилось обуздывать свое эстетическое чувство или больное самолюбие (Зиганшин решил не углубляться в самоанализ) и посещать важные мероприятия.

Он встречал там Пестрякова с супругой – стройной ухоженной женщиной, одетой с безупречным вкусом и тщательностью. Зиганшин был не та фигура, чтобы его представили, но когда поздоровался, Карина Александровна вежливо ответила ему, и он пошел своей дорогой. Если бы он тогда знал, что женщина скоро станет жертвой преступления, присмотрелся бы внимательнее, но видеть будущее никому не дано.

Осталось смутное впечатление, такое, что, попроси его кто охарактеризовать Пестрякову одним словом, он выбрал бы эпитет «холеная», вот и все. Зиганшин даже не мог сказать, красива ли она была.

Женщины бывают придирчивы в отношении привлекательных женатых коллег, выискивая в тех признаки дурного отношения и несчастья. Какой-нибудь дырявый носок, выдернутый торопящимся мужиком из ящика для белья и надетый не глядя, может послужить важным симптомом для внимательных дам. «Она о нем не заботится!» Брюки мужчины обычно гладят себе сами, так что идеальные стрелки ни о чем не говорят, но все остальное становится предметом тщательного изучения, и в результате неистовой дедукции альфа-самец предстает глубоко несчастным, заброшенным и забитым существом, на которое жалеют его же собственных денег.

О Георгии Владимировиче подобных слухов почему-то не ходило.

Зиганшин посмотрел на довольную Анжелику и приподнял бровь:

– А ты не спалилась там, случайно? Не дала ненароком понять, что ты агент Пестрякова?

– Обижаешь!

– Что-то больно розовая картинка получается. Засахаренное какое-то все.

Анжелика развела руками:

– Ну вот получается, родной.

– Ты точно с экспертами говорила? У них же там дружный женский коллектив… Может, ты дверью ошиблась?

– Знаешь что! Я там полдня просидела у них, от чая чуть не лопнула, и все про всех узнала, в том числе и про тебя, родимый. Я ж не дура, понимаю, что вынюхивать про Пестрякова – очень сильно подставляться. Я аккуратненько зашла, мол, я человек новый, никого не знаю, вы уж сделайте милость, подскажите, кто чего стоит… Лавина яда пролилась мне в уши, но про Пестрякова – ничего.

– Ну если уж у этих кобр не нашлось, чем тебя порадовать, то ничего и не было.

Анжелика по-бабьи подперла щеку кулачком, пристально посмотрела на Мстислава и протяжно вздохнула.

– Не было, не было, родимый. Жили душа в душу и никогда не ссорились, прямо именины сердца. Только я вот что скажу тебе, дорогой: когда муж с женой счастливы, это обычно значит, что один из них жрет говно.

– Да иди ты!

– Точно тебе говорю! Ни разу я такого не встречала, чтобы идиллия действительно была идиллией. Или там у мужа двадцать детей на стороне, или убивают в конце концов друг друга, или в крайнем случае разводятся. Сахар, знаешь ли, плохой цемент для брака, а вот ржавый лом в заднице – совсем другое дело.

– Это тебе просто хочется думать, чтобы так было.

– Нас с Колей никто бы не назвал счастливой парой…

– Даже я бы не назвал, – буркнул Зиганшин.

– Не хами. Я к тому, что мы полжизни ругались как сумасшедшие. А жили то по коммуналкам, то в общагах, одним словом, на виду, так что если бы кого-то из нас нашли убитым, не дай бог, тьфу-тьфу, то второго немедленно бы сунули в КПЗ. Другие версии даже придумывать бы не стали. Главное, он мне достался после казармы, – сказала Анжелика с неожиданной страстью, – а как будто только от мамкиной сиськи оторвали. Дай то, дай се… Чаек, видите ли, надо заваривать исключительно крутым кипятком, и хоть ты сдохни! Две минуты назад чайник кипел – нет, уже не то! Или картошечку ему запеки в духовочке, иначе его величество кушать не будет. Или суп кислый, поэтому мы вместо этого лучше полкило колбасы сожрем. Я говорю, Коля, какого хрена? Почему ты решил, что можно тут всем мозги на уши натягивать ради удовлетворения твоих прихотей? Вам тут не дворец, а вы – не король! А в ответ полилась гнилая патетика, типа жена должна заботиться о муже. Ну ок! Только если ты раз в жизни попьешь чаек на пять градусов холоднее, земля не перевернется, даже ты сам разницы не почувствуешь, так что иногда можно в чем-то себя тоже ограничить, а не только жену дрессировать. Долго, очень долго он не хотел этого понять. А уж как сложно объяснять своему мужику, что обозначает слово «нет»… Адский труд! Только скажешь: «Коля, нет! Нет, Коля!» – и вроде бы согласен, а через пять минут опять за рыбу деньги. Нет, не купим новый телевизор, денег нет. Хорошо, пупсик, нет так нет. Пойдет, покурит, и с новыми силами: ну Анжелочка, ну давай купим, дочкам надо мультики смотреть, а ты мать-ехидна, экономишь на детях. Типа я такая дура, не пойму его тонких манипуляций. Ну и давай скандалить! И карьеру мужа я, кстати, тоже не продвигала, перед женами начальников не заискивала. Когда Колька был лейтенантом, дружила с женами лейтенантов, а в высшие сферы никуда не лезла. И чтобы он ходил у меня весь вылизанный, как пасхальное яичко, тоже не было никогда такого. Зато мы живем двадцать лет, и разводиться не собираемся. А ведь могла бы я послушать умных людей!