Георгий Тулин продолжал жить у Анны. Девчонка, как говорится, расцвела на глазах. Она в пятнадцать лет рассталась с девственностью, жила в группировке, мальчишки приходили и уходили. Георгий был первым в ее жизни настоящим мужчиной. Сильный, спокойный, опытный, изредка даже ласковый.

Толик, перед которым она буквально благоговела, мгновенно превратился в щенка-двортерьера, точнее, растаял, скрылся за горизонтом.

Утром Георгий встал рано, когда Анна проснулась, он принес ей поднос с кофе, стаканом сока и бутербродом с копченой севрюгой, сел в кресло рядом, смотрел, как девчонка, смахнув слезу, пьет сок, и сказал:

– Ты, Анна, ко мне не привыкай. Я холостой, свободный, но не твоего романа. Я слегка обогрел тебя, так я и себя согревал. Ты сейчас на плаву, но я скоро уйду. У меня другая жизнь, я совсем не такой хороший, как тебе кажется. Конечно, после слюнявых щенков, торопливого траханья на мокрой скамейке я и кажусь тебе невесть кем. Я обыкновенный взрослый мужик и не более того. Положение у меня для семейной жизни не годящееся, могут посадить либо убить.

– Георгий! – Анна смотрела влюбленно.

– Да знаю я, знаю! – он махнул рукой, снисходительно улыбнулся. – Гамлет я, принц Датский. Проходили… На то она и жизнь, чтобы проходить и меняться.

– Я никогда, никогда, – произнесла девушка. Раздался звонок в дверь, пришел Толик.

Хмурый и собранный, казалось, явился не в гости, а ссориться, он увел Георгия на кухню, закрыл дверь и спросил:

– Вы знаете, кто такой полковник Гуров?

– Возможно.

– Вчера у нас объявились два сыскаря, ходят, вынюхивают, вопросы задают. Вроде они люди этого полковника. Интересно, что ему нужно? Скажите, вы с ним встречались?

– Не доводилось, однако слышал. – Тулин пожал плечами. – Он служит в Главке угро, занимается особо опасными, по моему представлению, пацанами интересоваться не должен. Но если ты поймал не пустой слух, то ваши дела хреновые.

– А где мне о нем узнать поточнее?

– В зоне или в крытой, – усмехнулся Тулин. – Хотя… Ты Хромого, что в подвале у рынка, знаешь?

– Свой человек, – хвастанул Толик.

– И что с вами, пацанами, делать? Хромой никому не свой человек, тем более пацану. Он точно знает полковника Гурова, если захочет с тобой разговаривать, прояснит.

– Да куда же он денется? – самоуверенно заявил Толик.

– Огреет палкой по хребту да выгонит. И ты никуда не денешься. Ты знаешь, какие люди за ним стоят? Не ты, малолетка. Капитан со своей артиллерией против Хромого не пикнет. По-хорошему, возможно, хотя вряд ли, он не любит язык распускать…

* * *

Толик сидел в подвале Хромого, пил кока-колу, молчал, ждал, пока мастер освободится. Он точил зажатую в тиски какую-то хитрую железку. Наконец он закончил, утерся полотенцем, вытер руки о фартук, повернулся к гостю, спросил усмешливо:

– Что тебе Гуров, какое у тебя к нему дело?

– Да он мне сто лет не нужен. Вчера у нас появились два старых сыскаря, вынюхивают. Так мне шепнули, мол, сыскные люди Гурова.

– Плюнь и забудь. Полковник-важняк Главка ерундой не занимается. До меня слушок дошел, он два года назад Президента спас. Вот такой у Гурова уровень. – Хромой махнул на Толика рукой. – Иди, спи спокойно.

– Ну, а если? Коли действительно сыскари от этого важняка?

– Тоже иди и спи спокойно. Когда гроза надвигается, ты не мечись, как мышь перед родами. Гроза от тебя не зависит, ты ее отвести не могешь. Но я тебе повторяю, не станет Гуров тобой заниматься. Для тебя замотделения по розыску – уже вершина, а начальник розыска райуправления, так двадцать два. А полковник-важняк Главка, считай, сорок восемь.

– Получается, я для серьезных ментов никто? – Толик зло прищурился.

– И слава Богу, сынок. Живи и радуйся, станешь для них фигурой, считай, жизнь кончилась, началось ожидание. А когда наконец придут, возьмут, в камере запрут, когда прокурорский чин закончит бесконечные бумаги писать, затем суд приговор вынесет, ты вздохнешь свободно, что все кончилось. Ты мне верь, я знаю.

Правильные слова сказал Хромой, но Толик их не слышал, под горлом бился комок, не проглотить. В мозгу, как дятел, долбила мысль: «Ты для серьезного мента никто».

Хромой на парня внимательно посмотрел, криво улыбнулся.

– Жизнь твоя, ты ей хозяин. Желаешь мою дорожку пройти, топай, тебе мало не покажется.

– Спасибо, что вразумил. – Толик дрожащей рукой сунул пустую бутылку в карман. – Так я пойду.

– Иди, – равнодушно ответил Хромой и вновь повернулся к тискам и взял напильник.

Толик поднялся по узкой лестнице, вышел на улицу. Значит, я лишь сопляк, и мне противника выше участкового и опера из отделения не положено, думал он, шагая между цветочницами. Ну, жизнь покажет, кто есть кто.

* * *

Григорий Котов сегодня пришел домой рано, около девяти. Жена, полногрудая и румяная, в глазах Гриши красавица Настя, всплеснула руками и метнулась на кухню. Два года они смотрят друг на друга влюбленными глазами. Гриша не может привыкнуть, что такая красавица (Настя на самом деле была лишь хорошенькой и в меру простоватой) вышла за него, немолодого, длинноносого, костлявого, замуж, родила ему такую прелесть и ждет его каждый день, час, минуту, встречая сияющим взглядом. Настя не обращала внимания на внешность мужа, чувствовала его внутреннюю силу и любовь, отогрелась душой, поверила: настоящие мужики на Руси не перевелись, Пока жена хлопотала на кухне, Гриша постоял у детской кроватки, любуясь крохотным существом, которое мастью, главное, формой носа пошло в папу.

От существа изумительно пахло, никакая «Шанель» не могла сравниться с чистым сладковатым запахом новой, недавно родившейся жизни.

Потом они ужинали, любили друг друга, заснули одновременно, как и положено влюбленным.

Многоопытный опер не знал, что привел за собой из района «хвост». Два худосочных парня с нездоровой кожей на лице, узкими блеклыми глазами, которые выдавали в них наркоманов или токсикоманов, оставшихся с утра без дозы, пошатались у дома, взглянули на два окна на третьем этаже, вычислили квартиру, поднялись на площадку, взглянули на замки и, довольные, вышли в сквер, где с чистой совестью приняли столь им необходимое.

* * *

…Утром, как обычно, оперативники положили рапорты на стол Гурова. Сыщик начал их изучать, походил на археолога, которому принесли нечто удивительно интересное с раскопок гробницы Тутанхамона. Гуров перечитал дважды, уставился в окно, покурил, тяжело вздохнул и сказал:

– Мы вроде работаем, а в районе за сутки вновь пять грабежей и изнасилование. Столько удалось обнаружить. Сколько потерпевших в отделение не обратилось? Сколько заявлений опера спрятали? – Он сделал небольшую паузу, продолжил: – Двоих взять. Этого и этого, – сыщик подчеркнул фамилии и клички двух парней из группировки Агеева. – Станислав берет и крутит парня на вербовку, на короткую связь. Парень наркоман, свою болезнь от Толика скрывает, серьезного давления не выдержит. Станислав, из парня не получится приличный агент, используем, словно разовый шприц. Валентин и Григорий, берете второго, привозите сюда завтра поутру, мне нужно иметь целый день, хочу с парнем потолковать. Все понятно? С Богом!