– Я сейчас подъеду.

– Где ты был столько времени, черт тебя подери! Шубин не уходит, ждет, – не свойственным ему раздраженным тоном сказал Орлов.

– Так мне сначала к тебе или к нему?

– У Шубина на погонах больше звезд, следует уважать. Я подожду тебя, Лева, ты не забывай, что разговариваешь с первым заместителем министра.

– Еду, буду помнить об этом всю дорогу, а в кабинете – как сложится. – Гуров положил трубку, коснулся сухими губами волос Марии. – Запри дверь на засовы, не открывай никому.

– Хорошо. – Мария кивнула и продолжала раскладывать вещи. Видимо, ей необходимо себя занять, не оставаться с увиденным один на один.

Кабинет генерал-полковника, как всегда, поражал размерами и монументальностью мебели. Предшественник Шубина был человек большевистской закваски, старался раздавить человека сразу. Сегодняшний хозяин ничего не тронул, лишь убрал со стены аляповатую картину, оставив только портрет Президента.

Гуров вошел, доложил о прибытии сугубо официально, обращаясь к хозяину по полному званию. У стола для совещаний примостился Орлов, судя по всему, генералу не понравился тон друга, и Петр явился, приготовившись к роли громоотвода.

– Присядьте, Лев Иванович, – Шубин кивнул на место рядом с Орловым. – Я не спрашиваю, где вас столько времени носило, догадываюсь, не цветочки собирали, однако о начальстве забывать не следует.

– Я о вас думаю круглосуточно, но у меня на место преступления жена приехала, со съемок вернулась. Я ждал, пока она квартиру замоет, затем домой отвез, – ответил Гуров, не обращая внимания на недовольное лицо Орлова.

– Вы живете с актрисой, как ее…

– Мария Строева, не как ее, а личность, – перебил Гуров. – Вы сегодня смотрите «Летят журавли», видите Татьяну Самойлову, а кто был в те годы министром, не знаете, да и Генсека, наверное, вспомните с трудом. Они работают в вечность, а мы с вами, извините, приходим и уходим.

Шубин, хоть и партийный функционер в прошлом, был мужиком умным, сдержался, сухо сказал:

– Вы правы, но мы офицеры, мне неприятно выслушивать доклад начальника МУРа в то время, когда инициатором разработки являетесь вы, полковник Главка.

– Вам доложили, вы в курсе, мне добавить нечего. Виноват в происшедшем я, завтра отпишу рапорт, генерал-лейтенант Орлов наложит резолюцию, вы, генерал-полковник, примете решение.

– Вас, полковник, мое решение, судя по всему, не волнует?

Гуров реагировал мгновенно, ответил:

– Мне ваше решение не безразлично, волнуют же меня вопросы иные.

– Ваша хваленая честность, Лев Иванович, в конкретном случае обыкновенное хамство. Я не стану вам рассказывать, кто звонил мне по данному вопросу сегодняшним вечером, что пришлось мне выслушать. Вас волнуют жертвы и убийцы. Соблаговолите ответить, что вы собираетесь предпринять? – Шубин сел напротив, подтолкнул Гурову пепельницу.

– Я ошибся в оценке этих ублюдков, мой план операции следует менять, сейчас я к ответу не готов. Нам с Петром Николаевичем следует переговорить, переспать ночь, утром решать. – Гуров вздохнул. – Я не говорю комплиментов начальству, судя по всему, вы, Василий Семенович, мужик стоящий, потому позволю себе неуставные слова. Пошлите вы этих звонарей по известному адресу, даже если они бьют в главный колокол. Операция не масштабная, но принципиальная. Победим – будем в седле, промажем – затопчут, разговоры для чиновников, им больше делать нечего. Как я понимаю, все началось с подачи мэра. Он мужик, ему нужен результат, хотя бы относительное спокойствие в городе. Мы в седле – мэр рядом, мы в грязи – он проехал мимо. Я его совсем не осуждаю, ведь преступность – одна из проблем, для нас она единственная, а у него всего хватает. Он лишь человек, у него две руки и только двадцать четыре часа в сутки.

– Выпить хотите? – спросил неожиданно Шубин.

– Хочу, но не буду. Спасибо.

– Не за что. – Шубин встал. – Удачи, рапорта подадите, когда освободитесь. Свободны.

Орлов выбрался из-за стола, пожелал хозяину спокойной ночи и вышел из кабинета. Гуров щелкнул каблуками, поклонился, последовал за начальством.

– Ты что высиживаешь? А ну марш домой! – якобы рассердился Орлов на своего секретаря. – Полуночница, тебе замуж надо и рожать! Дай нам по чашке кофе и выметайся! Я тебе дам свою машину.

Когда они получили кофе, Орлов вынул из шкафа бутылку хорошего виски, сказал:

– Лева, ты не так глуп, как выглядишь, держался неплохо, но все время на грани фола. Шубин неплохой мужик, но он на год тебя моложе, звезд на погонах у него тоже три, только погоны другие. Их просто так не дают. Ты сам умный, хотя и не очень. Выпьем, и выкладывай.

Они выпили, Гуров закурил, на традиционное место к окну не пошел, за ночь кабинет проветрится. Они знали друг друга так давно, что понимали все с полуслова. Свои сомнения Гуров уложил буквально в несколько коротких фраз.

Несмотря на возраст, позднее время, естественную усталость, угрозу провала операции, которая проводилась под давлением мэра, Орлов чувствовал себя прилично. Гуров ему сегодня нравился, Генерал любил Леву всегда, а нравился он Петру Николаевичу сравнительно редко. Характеры у них были разные.

– С одной стороны, ты абсолютно прав. – Орлов выпил и перевернул свою стопку, что означало, что можешь продолжать, я закончил. – С другой поражаешь какой-то наивностью, даже глупостью.

– Я тебя тоже люблю. – Гуров выпил и убрал спиртное и стопки.

– Тебе не двадцать лет, ты человек со здоровой психикой. Так какого черта ты ставишь себя на место отморозков, пытаешься их понять, предугадать их действия? Тебе этого не дано. Я могу высказать лишь предположение: твои действия оскорбили пацана Агеева, унизили. Он самоутверждается, доказывает себе и окружающим, что не пешка, не шестерка, а карта козырная.

Генерал не знал, что, выстрелив навскидку, попал в десятку.

– Не играй с ним, не разгадывай, прими его правила. Говоришь, сила смеется над всем? Так покажи ему силу, размажь по асфальту. Глупости, что они живут по закону джунглей. Там правила существуют, и очень жесткие правила. Отморозки творят беспредел.

– Не пойму, ты призываешь меня ответить беспределом? Прокуратуру я обману, а себя, тебя? Они же мальчишки!

– Российские мальчишки в тяжелые времена ложились под танки, а не резали женщин, детей и калек.

– Я тебя не совсем понимаю, ты мне заранее выдаешь индульгенцию? – удивился Гуров.

– Не передергивай, – раздраженно ответил Орлов. – Они совершеннолетние бандиты и убийцы. А ты опер угро, так действуй согласно закону, останови беспредел, а не думай о том, сколько лет преступнику.

* * *

Толик Агеев мгновенно узнал, что подручные убили не тех, кого следовало.

Он поутру вышел на улицу и по тому, как шедший навстречу участковый быстро перешел на другую сторону, понял, о происшедшем уже известно. В момент убийства он находился в кафе с двумя помощниками, десяток людей могли данный факт подтвердить. Он самодовольно улыбнулся и двинулся к рынку, эпицентру района, новостей, криминала, слухов и последних известий. Его сторонились уже давно, но сегодня это чувствовалось особенно отчетливо; по нормальной человеческой логике, Толик должен был насторожиться, даже испугаться. Совершенно ненормально, что убийство, совершенное у в другом конце Москвы, люди мгновенно связали с ним, Анатолием Агеевым. Если мелкая уголовная шушера да участковый ведут себя подобным образом, то уж уголовка, тот же знаменитый Гуров, должны, лязгнув зубами, ощетиниться. А ведь два дня назад говорили, мол, сопляк и мелко плаваешь, серьезные люди и внимания на тебя не обращают. Обратили? Не старые времена, когда можно было на основании стука схватить человека, затащить в подвал и ломать ему ребра.