– Тогда не было соседнего государства. А теперь… Да чего ты упрямишься, в самом деле? Будешь королевой. Еще и пинков надаешь своему Мариусу. Ему ведь ко двору положено являться. А там – ты, его королева. Даже забавно, в самом деле. Отыграешься.

Алька прикусила изнутри щеку, чтобы не разреветься. Она не хотела ни на ком отыгрываться. Она ощущала почти физическую необходимость видеть Мариуса, и одновременно не желала его видеть, потому что это слишком больно, понимать, что не нужна она ему больше. Поигрался – и выбросил.

– В общем, иди, – сказал Сантор, – Авельрон, проводи сестру в ее спальню.

– Подожди, – Алька встрепенулась, – подожди! А когда ты… думаешь меня туда отправить?

Сантор пожал широченными плечами, задумчиво провел пальцами по каменной столешнице.

– Не все так быстро. Думаю, ты туда поедешь дней через пять.

– Пять? И это – не быстро?

Отец развел руками.

– Ну, а что откладывать-то? Эти дни позанимаешься с Фэем, думаю, ты быстро все схватишь.

Она опустила голову, чтобы Сантор не видел ее лица. Пять дней… так мало. И, конечно же, за ней будут присматривать. Так, может, и правда – зачем противиться? Мариус отказался от нее… Да и что за жизнь бы была у них? После того, как сама его обманула?

Но на душе было горько и больно. И привкус пепла на пересохших губах.

Алька покорно позволила вывести себя из кабинета, и медленно пошла рядом с Авельроном. Пол под ногами плыл и смазывался из-за набежавших слез. Она почувствовала, как Рон приобнял ее за талию, поддерживая и легонько подталкивая вперед.

– Аля.

– Что? – сморгнула слезы.

– Не надо плакать.

– Ну, разумеется, – тут Алька не выдержала и всхлипнула, – это ж не тебя выдают замуж за незнакомого мужика.

– Не меня, да, – согласился Авельрон, – но, возможно, это к лучшему? Со временем ты забудешь Мариуса Эльдора. Может быть, король не так уж и плох, а?

Тут она замерла, повернулась к Рону и посмотрела прямо ему в глаза. Издевается?

Нет. Лицо совершенно спокойное, может, чуточку озабоченное и опечаленное. Рон говорил совершенно серьезно, и сам был абсолютно уверен в том, что сейчас для Альки нет ничего лучше, как выйти замуж за Флодрета.

– Ты… не понимаешь, – выдохнула она, – ты не чувствуешь даже тысячной доли того, как мне сейчас больно. Вы меня… словно ножом пластуете. Продаете. Я ж не вещь, Рон.

– Конечно, не вещь, – согласился он, – ты очень дорогая женщина. Почти бесценная. Залог мира между нашими землями. Возможно, тебе будет легче, если ты подумаешь о тех людях, кому все это будет во благо.

Алька судорожно вздохнула, быстро вытерла слезы.

– У меня нет выхода, так ведь?

Он качнул головой.

– Даже если сбежишь, отец тебя найдет.

Она обхватила себя за плечи дрожащими руками. Вот теперь… теперь действительно все плохо. Она не представляет рядом с собой никого, кроме Мариуса. От одной только мысли, что кто-то другой будет ее касаться, к горлу подкатывает липкий комок тошноты.

Алька крепко зажмурилась. Это… все равно, что прыгнуть в ледяную воду. Надо принять решение, наконец – то ли бежать, то ли в самом деле смириться. Послушать, что говорят близкие ей мужчины. Возможно, они правы, и Флодрет – не такой уж плохой жених?

Но кое-что не давало покоя.

Алька посмотрела на Авельрона, он молча ждал, что она скажет.

– Где мне найти Кьера? – получилось сипло и совершенно безжизненно.

Рон почему-то не удивился.

– Кьер живет на нижнем уровне, там, где рабы, – сказал он, – спустишься туда, спроси любого… Каждый знает, где найти личного убийцу повелителя.

***

Авельрон так у нее и не спросил, зачем ей Кьер. Может быть, понял, что попросту не имеет права спрашивать. Может быть, чувствовал вину – за то, что на стороне отца, за то, что отдает ее как вещь, как очень дорогую вещь. Он оставил Альку в ее спальне, а сам ушел. А она обессиленно опустилась на краешек кровати, уткнулась лицом в ладони и некоторое время сидела, раскачиваясь из стороны в сторону и не имея сил пошевелиться. В груди болело, ныло, как будто там открылась плохо заживающая рана. Как она… дальше будет? Вспомнила Флодрета. Таким, каким видела на балу. Этакий ледяной блондин, недурен собой. Нельзя сказать, что красавец – но – чувствуется в нем стальной несгибаемый стержень. Алька вдруг представила себе, что рука короля на ее бедре, медленно задирает сорочку… Чужие, совсем неласковые прикосновения. Как это все стерпеть? И как же Мариус?..

«Он тебя бросил», – поправила она себя.

А так хотелось, чтобы простил и вернулся, позвал за собой.

И, наконец, может быть и ему горько, и он все-таки вернется?

Она глухо застонала, уронила руки на колени. Кьер. Вот кто ей нужен.

Собралась с силами, поднялась на ноги – комната предательски закружилась перед глазами, и снова к горлу подкатил горький комок тошноты. Пришлось глубоко дышать, держась за стену, пока не отпустило. Потом Алька решительно вышла из комнаты и направилась на нижние уровни дворца.

Она никогда раньше не спускалась туда, и поначалу боялась – как на нее будут смотреть? Есть ли там стража? Да и вообще, не зря ли затеяла этот поход.

Но все оказалось совсем не страшно. Да, темновато. Да, немного сыро, в некоторых местах по кривым стенам вода стекает. Впрочем, на верхних уровнях тоже бывало темно, и встречались галереи вовсе без окон. Так что, выходит, и разницы особой не было между верхним и нижним уровнем. Потом Алька догадалась: раньше-то все были с крыльями, поэтому крагхи благородных кровей занимали места ближе к небу. Ну, а слуги и рабы – ближе к земле. Хотя тоже не скажешь, что земля близко, все равно весь дворец бледной грибницей оплел скалу.

Ей встречались люди. Они были бедно, но чисто одеты, кланялись. Узнавали.

Несколько раз Альке пришлось спрашивать, где найти Кьера, и каждый раз сердце замирало – а ну как никто не знает, куда дальше? Но они знали. В итоге она, преодолев несметное количество путаных коридоров, остановилась перед низенькой дверцей неправильной овальной формы. И как он ходит через такую дверь? Высокий ведь, крупный мужчина.

Постучалась. Закусив губу, стиснула кулаки. Она ведь с просьбой пришла, а оно ему надо, Кьеру, выполнять пожелания принцессы? Тем более, что утром выглядел он, мягко говоря, неважно. В голове не укладывалось, что Сантор мог приказать избить его за то, что Алька стала жертвой своей же глупости.

За дверью была тишина, Алька упрямо постучалась еще раз. Потом подумала, что, быть может, Кьер ушел куда. А она тут – стучись хоть до ночи…

Но потом за дверью раздались тяжелые шаркающие шаги, легко звякнула щеколда, и в полумраке, горбясь, из полуоткрытой двери выглянул Кьер.