кашу с хлебом, запил это все какао и сообщил воспиталке, что закончил. Тогда она вдруг вытащила из спортивной сумки, которую собрала для меня, цветастую папку и, показав на нее, сказала по слогам, как для отсталого:

– Здесь твои документы.

Я непонимающе посмотрел на нее. Документы и документы. Зачем они мне? Я даже не знал толком, что это такое – «документы», нам же их в руки никогда не давали.

Воспиталка продолжила объяснять:

– Тебя хотят взять в гости на каникулы. Тебе понадобятся документы. Я передам их взрослым, понял? Запомнил?

Запомнить было довольно просто, и я кивнул, хотя все еще не понимал, почему все так сложно.

– Мы сделали тебе паспорт, – сказала воспиталка. – Чтобы ты смог пересечь границу.

– Какую границу? – не понял я.

Она раздраженно опустила руки и чуть не выронила мои документы.

– Ты же писал согласие!

– Какое согласие?

– Что ты не против провести каникулы в семье.

Я смутно припоминал: что-то такое было, еще давно, когда мы с Анной только познакомились. Но я тогда не понял, для чего это. Мне сказали: «Подпиши, если не против». А в баторе лучше на все соглашаться – целее будешь.

– А какая граница? – все равно недоумевал я.

– Ты полетишь в Америку на самолете, это называется «пересечением границы». Границы стран, понял? – Я ее явно утомил своими вопросами, и она, грубо схватив меня за руку выше локтя, потащила за собой в холл. – Через две недели, после каникул, прилетишь обратно.

В Америку! Я хотел было уточнить, имеют ли к этому отношение Анна и Бруно, как тут же заметил их: они стояли возле вахты и о чем-то негромко переговаривались. Увидев меня, оба широко улыбнулись.

Мы с воспиталкой остановились возле них, Бруно в знак приветствия потрепал меня по волосам, но тут же отвлекся на какие-то серьезные разговоры: все втроем они принялись перетряхивать папку с моими документами, что-то перепроверять и по десять раз повторять слова «заявление», «согласие», «разрешение», «виза», «паспорт». Я не слушал, потому что в голове билась только одна радостная мысль: Америка!

Я никогда не летал на самолете и уж тем более не был в других странах. Раз в год нас отвозили на экскурсию в какой-нибудь город: чаще всего в столицу или по Золотому кольцу, но ехали мы всегда на поезде, больше суток.

Когда взрослые закончили переговариваться, воспиталка сухо пожелала мне хороших каникул, Анна взяла меня за руку, и мы втроем пошли к выходу. Я поверить не мог, что все это происходит на самом деле!

За баторским забором нас ожидало такси. Я удивленно спросил:

– А ваша машина не поедет с нами?

– Мы же вернемся с тобой через две недели, – пояснила Анна.

– А вы долго пробудете в России?

– Пока не закончится оформление усыновления.

– Мэйби, год, – устало вздохнул Бруно.

– Год?! – воскликнул я.

Анна подбадривающе сжала мою руку:

– Мы постараемся раньше.

Бруно закинул мою спортивную сумку в багажник – там уже лежал их с Анной чемодан. Потом мы разместились в такси – Бруно рядом с водителем, а мы с Анной на заднем сиденье. Всю дорогу она держала свою руку поверх моей.

Наш городской аэропорт представлял собой приземистое двухэтажное здание, обклеенное блестящей синей плиткой. Кое-где эта плитка отвалилась и проглядывала грязно-серая бетонная стена.

Только зайдя внутрь, я почувствовал, что у меня от страха дрожат коленки. Мысль сесть в железную махину, которая поднимется в воздух на огромной скорости, перестала казаться мне забавной. По-моему, это вообще не забавно.

У стойки регистрации мы проторчали минут тридцать, хотя за соседней люди подходили и уходили почти сразу. У Бруно и Анны проверяли кучу документов. Потом мы отправились на досмотр, где изучили нашу ручную кладь. Инспектор по досмотру, мужчина средних лет с рыжими усами, попросил меня вытащить баночки с таблетками и показать ему. Я испугался, что он подозревает меня в провозе чего-то запрещенного, но подчинился. Думал, сейчас он скажет, что это никакие не таблетки для больной крови, а наркотики, и я не смогу ему доказать, что он не прав. Но инспектор только кивнул и пропустил меня дальше.

Пронесло.

Мы оказались в зале ожидания. До посадки оставалось еще полчаса, которые мы провели в кофейне: Анна и Бруно пили кофе, а я – какао, и это было самое вкусное какао в моей жизни. Совсем не такое, как столовское, оно не воняло парным молоком и не горчило. Пока мы сидели, мне хотелось разузнать у них как можно больше об Америке, но в то же время неизвестность привлекала меня: лучше я сам все увижу своими глазами, открою Америку заново, как Христофор Колумб.

В самолете я сел возле окна, чтобы следить за полетом, но ничего не получилось. Пока все ходили туда-сюда, а стюардессы рассказывали про правила безопасности, я уснул еще до того, как начался взлет, а глаза открыл уже при посадке. Видимо, сказалось непривычно раннее пробуждение. В общем, я подумал, что все путешествие проспал, и жутко расстроился.

Я считал, что в Америке все должно быть написано на английском языке, но, когда мы выходили из самолета, я обратил внимание, что на здании терминала были русские буквы.

– Ше-ре-меть-е-во, – прочитал я по слогам.

«Звучит слишком по-русски для Америки», – подумал я.

Анна подхватила меня за руку, поторапливая, и я не успел ничего спросить. Только когда мы снова оказались в здании аэропорта, уже другого – американского (и там тоже все было с переводом на русский язык), я спросил:

– А что, в Америке все так хорошо знают русский?

– С чего ты взял? – не поняла Анна.

– Тут все на русском.

Она непонимающе посмотрела на меня, а потом широко разулыбалась. Думаю, даже хотела рассмеяться, но сдерживалась.

– Оливер, мы еще в России.

– А куда мы тогда летели?

– В Москву. У нас отсюда вылет.

– В Нью-Йорк?

– В Солт-Лейк-Сити.

– Во что?

– В Солт-Лейк-Сити, – терпеливо повторила она.

Мне никогда не запомнить.

Я уже говорил, что на регистрации в нашем местном аэропорту мы проторчали кучу времени. Так вот, это была чушь. На регистрации в Москве мы проторчали два часа. Хорошо, что пересадка была пять часов и мы не опоздали на рейс.

Бруно сказал, проблема была в том, что это пересечение границы. Оказывается, когда мы проходим через таможенный контроль в аэропорту и попадаем в зал ожидания, считается, что мы покинули Россию, хотя по факту это все тот же самый аэропорт Ше-ре-меть-е-во!

Ну и в общем, таможенников очень беспокоило, что американцы вывозят куда-то российского ребенка, они перепроверяли все по десять раз, куда-то звонили, уходили, снова приходили, но уже толпой (все в