— Что значит, не можете? — скрестив руки на груди, прошипела она.

— Ваша сестра задолжала не мне. Человек, который держит ее на крючке, очень хочет от меня инвестиций. Поэтому он расплатился вами.

Воровский обворожительно улыбнулся бархатной улыбкой и пожал плечами.

И, видимо, просчитался. То, что ею расплатились, вынести Лиза не могла. В один миг она схватила  тугую пачку купюр и с силой швырнула ему в лицо. Затем следующую. Безжалостно и четко.

Воровский вздрогнул и схватился за переносицу. Из носа хлынула кровь.

Воровский вздрогнул и схватился за переносицу. Из носа хлынула кровь.

—Черт! Что вы делаете?! — пытаясь нащупать бумажные платочки в ящике стола, взревел он.

Лиза не двигалась. Впившись в сумочку, она стояла у стола, пытаясь осознать, что только что натворила.

— Дура! — выругался Воровский и зажал нос салфеткой.

Нос был его слабым местом. Чуть что не так, сразу реагировал кровотечением. Вот и сейчас удар пришелся в самое неприятное место.

Лиза побледнела. Казалось, она хлопнется в обморок.

— Достаньте лед из холодильной камеры, нечего стоять без дела! — зажимая нос и одновременно пытаясь оттереть пятна на рукаве пиджака, взревел он.

Она оставила сумочку на столе и бросилась к небольшой холодильной камере. Дрожащими руками открыла дверцу и достала замороженный лед.

— Вот, держите…

— Хватит уже трястись! — зло вырвав у нее из рук упаковку, рыкнул он. Встал из-за стола. Придерживая лед на переносице, запрокинул голову. Тяжелыми шагами подошел к окну. Ему хотелось ее убить.

Лиза, будто очнулась. Бледная, засеменила за ним следом.

— Я не… не хотела… извините…

— Не хотела?! — продолжая держать лед на переносице, сверкнул в ее сторону полным ярости взглядом он. — Мне кажется, наоборот, Лиза! Еще как хотели! С самого раннего утра. Хорошо еще, что вы не стали швырять в меня деньгами, когда я отжимал вес! В тот миг это было совсем не безопасно!

Она понуро смотрела на свои красивые руки и молчала. Ногти сверкали идеальным маникюром приятного, бежевого оттенка. Воровский вдруг поймал себя на мысли, что ему очень нравятся эти руки. Нравятся с тех самых пор, как он увидел ее на фотографии возле рояля. Этими руками она сжимала бокал шампанского. Вот если бы эти красивые руки легли ему на плечи и с нежностью заскользили по пуговицам на рубашке…

Осторожно опустив голову, он сглотнул. Мысли, подлые, совсем не деловые, мелькали в голове. Удар по лицу будто поставил все на свои места. Он не позволит ей вычеркнуть себя из жизни. Потому что Лиза – ниточка, способная оживить его давно мертвую душу. Теплая, живая, как глоток свежего воздуха.

Кровотечение, наконец, остановилось.

Воровский взглянул на девушку и испугался. Она была совсем бледной. Казалось, вот-вот хлопнется в обморок. То ли от страха, то ли от осознания собственной непозволительной дерзости.

— Сядьте, — указал ей на маленький диванчик в углу кабинета он.

Она больше не спорила. Рухнула на диванчик и вдруг всхлипнула.

— Нет! Не смейте еще и плакать!

Отбросив лед на стол, туда же, где в беспорядке были разбросаны залитые кровью пачки денег и ее сумочка, он подхватил из бара бутылку воды, стакан, и шумно сел рядом с ней.

Закрыв лицо красивыми руками, она плакала навзрыд.

— Лиза, заканчивайте рыдать, — сглотнув, обескуражено подсунул ей стакан воды он. — Это вы испортили мне рубашку и пиджак. Вы разбили мне лицо. А у меня, между прочим, на сегодня назначено две встречи. Рыдать должен я. Хорошо, что еще один костюм и рубашка есть в шкафу.

— Я не хотела… и Аля эта… она, как снег на голову свалилась, с огромным долгом… — всхлипывала Лиза.

Воровский взглянул на нее и вдруг понял. Или сейчас, или никогда. Если не удастся склонить девушку на свою сторону, придется просто отпустить ее восвояси. Потому что денег он у нее не возьмет. И Артемьеву не позволит. Пусть ее сестричка сама средства ищет, чтобы свои долги выкупить.

—Лиза, — втянув грудью воздух, спокойно проговорил Воровский. — Я должен перед вами извиниться. Мое вчерашнее поведение, оно… недостойно. Мне из-за него тоже нехорошо на душе. Я не должен был вам угрожать. Тем более, шантажировать долгами сестры. Но у нас очень большая проблема с господином Азуле. Пожалуйста, останьтесь. Он подпишет контракт сразу после новогодних праздников. До нового года остались считанные дни. После того, как это произойдет, вы будете свободны. Азуле прилетит в пятницу, двадцать седьмого декабря. Ему надо будет пустить пыль в глаза. Показать, какими прекрасными могут быть русские помощницы. Вам и делать ничего будет не нужно – только улыбаться и кивать в ответ на его добродушный французский лепет под нашим контролем.

— Обманным путем заставить подписать контракт? — всхлипнула она.

— Да. Потом мы подберем другую девушку. Но до послезавтра без вас мы не справимся.

— И вы … не будете злиться за то, что я разбила вам лицо?

— Нет, не буду.

Он подумал, и усмехнулся.

— Это было незабываемое утро. Миллионами в меня еще ни разу не бросались.

Она подняла на него заплаканные глаза. Всхлипнув, внезапно тихо рассмеялась.

Скоро они уже смеялись вдвоем. Воровский, морщась от неприятной боли в переносице, и Лиза, неловко растирая слезы и испорченный макияж по лицу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мой первый рабочий день подошел к концу. Воровский пообещал отпустить меня, как только найдется другая помощница, и я решила ему поверить.

На душе было прогоркло и мерзко. От скомканного утра, от нашей битвы в его кабинете. Все же, хорошо, что после нашей стычки он быстро переоделся, отчалил на какие-то встречи и до самого окончания моего рабочего дня не появился.

Анна преданно рассказывала мне про обязанности секретаря, про документацию и устав. Про безупречный дрес-код и особые пожелания Азуле. Я старалась запомнить, но в голове все равно была сплошная каша.