наконец то разрушение, что вы обрушили на эту несчастную землю! Что тебе за польза, несчастный человек, гневить римские знамена? Ты готов швырнуть этих бедных людей на полное уничтожение? Ты думаешь, какой-либо народ в прошлом мог одолеть римские войска? Мы правим Парфянским царством, лазами, гуннами, франками и готами. Все дикие племена, широко рассеянные по земле под сводом небес, служат нашему двору, рады отложить войну, исполнять повеления нашего святого императора и согнуть свои шеи под нашим мягким ярмом. Принимай же быстро это предложение и спасай эти племена и свой собственный народ. Не как трусы послали мы это послание к тебе, заботясь о своем спасении, не бежим мы от битвы и мира не просим. Наше чувство долга наполняет мир, бдит над вашей безопасностью и боится за вас и ваших пленников, какие вы ни есть несчастные люди! Вот что тяжко заботит меня и заставляет щадить ваше войско, хотя оно уже топчется на краю уничтожения. Ради спасения [захваченных] вами пленников мне будет дозволено даровать вам прощение. Но если, в ожесточении твоего сердца, ты продолжишь поступать вразрез с моими словами, готовься завтра же к войне. Окапывайся, возводи укрепления, нагоняй стада, как привык. Строй стены – мы их возьмем. Собирай свои блеющие стада, своих беременных коз, своих самцов[-козлов], кричащих среди них с сердитым видом. Не будет нужды привозить таран, чтоб разбивать твои пустые башни. Напротив, мы выставим нашего врага на посмешище, уведя его барана. Да, мы заберем из твоих стад всех баранов и позавтракаем с удовольствием на руинах твоих стен[32]. Вырезанный из дерева твой бог Гурзил, благоволением которого, как говорят басни, твоей армии будет дарована добрая удача, будет рассечен надвое, и его деревянное изваяние будет перед всеми брошено в пылающий костер. Когда твое племя будет рассеяно, оно будет искать его на равнинах и всех горах! Какое бы богохульное преступление ни совершили мавры, наша армия отомстит за него в праведной войне, устилая равнины теплыми обрубками ваших обезглавленных тел. Тогда вы узнаете, насколько мы мощнее в бою, узнаете, как наш меч мстит за несчастных африканцев, когда ваши ряды будут повсюду валиться мертвыми во рвы».

(ст. 414—488)

Как только он закончил говорить, посланец был отослан и направился к горам. С пути он ни разу не сбился, держа вражеский лагерь в поле зрения, и наконец вступил во внутренний круг их шатров. Затем он начал разыскивать местопребывание самого жестокого тирана. Сумерки, мокрые от росы, сменились сверкающими звездами и ползущими по небосводу планетами. Луна, чей серп стал совершенно тонок в течение прошедшего месяца, не проливала света на темную землю, но погрузилась в море. Однако на стоянке командиров тьма не чувствовалась. По всей равнине горело множество костров, да и весь горизонт был покрыт огнями на вершинах гор. Над густым лесом стояло светящееся облако. Кто мог бы в такую ночь отличить землю от неба? Кто мог бы определить, где сияющие звезды, а где – костры лагерей? Все было наполнено светом: внизу на земле сияли костры, вверху на своде небес сияли звезды. Когда летящая огненная искра пересекала небосклон, то думали, что это – звезда, падающая с ночного неба, и любой, кто увидел бы рассыпавшиеся по равнине шатры, мог бы в неведении подумать, что это звезды заняли такое странное положение. А на водной поверхности моряки пребывали в недоумении, будучи совершенно неспособными опознать созвездия, пока, наконец, не развернули свои суда, отложив плавание.

Наши вооруженные воины вместе с союзными маврами проводили долгую бессонную ночь на страже. Ходя туда-сюда, кружа вдоль валов, они держали уши востро, прислушиваясь к каждому звуку, чтобы никто, воспользовавшись преимуществом ночного времени, не попытался навредить или предпринять атаку врасплох на не подготовившееся войско. Они совершали обходы и охраняли шатры поочередно. Так же по очереди они крепко спали, будучи при оружии, склонив головы к груди. Одни подгоняли [ремни] своих щитов, другие подвязывали на шеи колчаны, третьи держали дротики и луки. Они сидели, опершись на свои мечи, склонив головы на грудь. Сон, однако же, отнес от них свой щедрый сосуд и, ускользая, лишь слегка коснулся их глаз. Так, они закрывали глаза, и они закатывались, а их головы падали на их истомленные груди только для того, чтоб им проснуться от тряски. Так, одни бодрствовали и в свою очередь заступали для совершения обхода, другие, пребывая в безопасности в лагере, с мирными сердцами наслаждались сном. И лишь нечестивые дела войны тяготили их рассудок. Бессонница беспокоила их растревоженные души и показывала разные образы в ночи. Когда воин расслаблял свои члены в нежном сне, первый сон сразу же овладевал им, прилетая на смоченных свежей росой крыльях. Когда [сон] опустошал свой сосуд, грудь [воина] издавала вздох. [Воину снилось, что хоть] он и далеко, но нападает с вершин гор на вражеский лагерь. Он спал, неподвижный телом, но свершая ратный труд рассудком. Он одолеет своего врага и потащит его [в плен] или порой нанесет ему рану или осторожно отобьет щитом наносимые [противником] удары. То его чувства и его рука были разъединены, то вновь действовали согласованно. Казалось, он борется за свою жизнь в лесу, но его обвисшие члены бессильны во сне. Часто его глаза видели надвигающуюся на него дикую войну – хотя и закрытые, они действительно видели борьбу. В ярости он мог попытаться шевелить руками – но только чтоб убедиться, что они слабы и бессильны во время сна. Как часто его постыдная рука извлекала меч из ножен и поражала товарища, принимая его за врага!

Не то было в войске мавров, предвидевшем, каково будет его положение средь леса, и сны их не были столь оживленными из-за безнадежной тщетности, уготованной им жестокой судьбой. Они видели свой лагерь захваченным, и горек был их сон! Они были бессильны, не могли даже оплакать украденных у них верблюдов, не могли встать, чтоб отомстить за них. Они видели свои войска рассеянными и бегущими по равнине, видели, что напрасно вознесли они свои десницы. Другие видели себя лежащими [мертвыми] вповалку по той или иной причине, и каждый человек, хотевший бежать, обнаруживал, что его члены бессильны от страха и придавлены сном. Кровожадный враг устрашил целую армию, раз за разом пронзая жестоким лезвием их тела. Желая избежать смертельного удара, человек поражал грудь своей супруги и лишал ее головы. А то и еще хуже – надменный враг забирал ее у мужа и утаскивал за волосы прочь